Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

Но ничего не мог с собой поделать. Крик стал какой-то естественной и, казалось, единственной возможностью коммуникации. Чувств было так много, и они так часто менялись от отчаяния до безразличия и от злости до апатии, что их некуда было девать. Леха разозлился, но не стал ругаться со мной и просто ушел.

«Ну и хрен с тобой, “Магазин”!» — подумал я, понимая, что просто не потянул напряжение после госпиталя.

— Извиниться бы нужно… — подал слабый голос мой психолог.

— Не могу! Может, после.

В это время группу, которой командовал «Шот», зажали в одном из домов, занятых ими, и он начал паниковать, как это часто бывает с необстрелянными бойцами.

— Нас зажали! По нам лупят со всех сторон!

— «Сексшоп» — «Констеблю»?

— «Констебль», он «Шот», — вышел на меня «Горбунок».

— Пока он моросит, он «Сексшоп», — ответил я, пытаясь разрядить атмосферу. — «Сексшоп», доложи обстановку? Кратко и без истерики. Кто палит? Где?

«Шот» успокоился и обозначил дом, в который они заскочили, обнаружив слева от него мощный украинский укреп, из которого их и поливали из пулемета и автоматов. Я вышел на «Горбунка», и он навел туда наши АГС, чтобы поддержать эту группу. Минометы в такой ситуации из-за сильной погрешности мы использовать не могли, чтобы не зацепить своих. Ребята «Горбунка» подавили укреп, и группа «Шота» продолжила движение.

Пробившись практически вплотную к «Общежитию», мы стали поливать его из всего, что было в арсенале. Наши бойцы по обыкновению расстреливали его из гранатометов, по нему отрабатывал танк, который складывал верхние этажи, выкуривая оттуда снайперов и пулеметчиков. Володя скоординировался с «Пятеркой», и благодаря совместным усилиям они заскочили на позицию с тыла и выбили оттуда оставшихся украинцев.

На мою позицию вышел «Пруток», который ходил в подвал по своим делам. Это был бывалый боец, который воевал во взводе с самых первых дней и уже имел три ранения. Позапрошлой ночью я слушал его переговоры с «Горбунком». Тогда он со своей группой попал в крутую переделку, и я уже думал, что больше не увижу его. Но, как иногда это бывает на войне, мои предчувствия не сбылись. «Пруток» стоял передо мной живой и невредимый.

— Привет, «Пруток»! Как ты?

— Привет. Да вроде хорошо все. Бой только тяжелый был.

Я же после ранения в голову.

Он потрогал рукой висок.

— Когда брали тогда угол этот, где норы были у украинцев на западе, мне там в голову осколок прилетел.

— Да, я помню, Мы же с тобой виделись.

— Точно. Тогда мне повезло. Каска остановила осколок. Врач в госпитале, который голову резал, сказал: «Если бы не шлем, был бы “двести”». А так я даже сам вышел оттуда, на своих ногах.

— Слышал ночью, как воевали. Наверное, думал, что все, не выберешься?

— Да особо некогда думать было.

— Согласен. Мы с «Каркасом» в такой же жопе были.

Он слушал меня и спокойно покачивал в знак согласия головой.

— А у вас что там случилось? — заинтересовался я их ночным штурмом, в котором им удалось не просто выжить, но и обыграть украинцев.

— Да я после ранения был три дня в группе поддержки.

А после меня в группу на передок перевели, — обстоятельно и спокойно стал рассказывать он. — Командир группы неопытный был. Они там штурмовать пошли и погибли.

Он развел руками.

— Рацию вынесли и отдали мне. Вот я и стал командиром. Ну вот такие моменты.

— Да, я тоже командиром быть не собирался, — вспомнил я, как с подачи «Птицы» стал «комодом». — А с губой что?

— Пуля рикошетом. Там такое место неудобное. Нужно было проскочить перед калиткой и вот зацепило.

Он пошевелил губой и сморщился от боли.

— Но штурм этот надо было завершить. По ту сторону дома у нас тоже были остатки другой группы, которая, получается, начинала штурм этот. А мы уже шли на подмогу. Но это меня ранило еще до того, как я стал командиром.

— Я уже запутался, — потерялся я. — А ночью-то, что у вас вышло?

Задумавшись на секунду, он стал рассказывать:

— Мы шли штурмом на запад с моей группой. На конце квартала, как правило, занимаем дом и базируемся, чтобы ночь пересидеть и дальше. Слева, получается, по кварталу не было никого. Моя пятерка крайняя.

Я видел по мимике, что в его памяти прокручивается целое кино с участием его группы.

— Налево, получается, противник. Но мы не знали, на каком они расстоянии и где они. Мы забазировались. «Горбунок» мне дает команду занять круговую оборону и держать ее до утра.

У меня, получается, спереди, через дорогу, в квартале противник. И слева от меня противник.

— Как и мы тогда в полукольце. Надо же какое совпадение.

— Ночью на усиление присылают еще одну группу молодых. И мне командир дает указание: «Так как они молодые, провести эту группу на два дома влево в сторону противника. Показать, как забазироваться, и держать круговую оборону.

И все остальное».

«Пруток» остановился и, удивляясь самому себе, продолжил:

— И я в тот момент… Не знаю, я не дал приказ бойцам, чтоб вели. Я принял решение, с согласия «Горбунка», что отведу их лично.

— Самому делать надежнее. Я тебя понимаю.

— В общем, ночью я беру эту группу и начинаю вести их через зады — через огород. Возле нас стоял двухэтажный дом.