Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

Только сейчас я понял, что этот вояка сглупил, назвав себя «вертухаем» при бойцах «Вагнера».

— Я прослежу, — на всякий случай предупредил я их.

— Ясно, — нехотя согласились они, как будто я отобрал у них игрушку. — Пошли, «мусор».

— Передадите, чтобы его тщательно допросили, потому что он сто процентов не «вертухай», а боец. И, судя по комплекции, может, даже не простой боец.

Первая мысль была, что он офицер не ниже майора. Пока мы шли обратно, я размышлял о том, как много еще таких «потеряшек» бродит по нашим тылам, и мои убеждения по поводу усиления нашей бдительности только выросли. Это городская война, и тут вероятность зайдя за угол натолкнуться на противника практически стопроцентная. Если бы он был вооружен и был не один, я бы уже лежал на том перекрестке у забора.

Изменение «струн»

Наши группы продвинулись по частнику и подобрались еще ближе к украинскому укрепу «Общежитие» по улице Южной 2а. Это было длинное пятиэтажное здание, по которому отрабатывал наш танк откуда-то из глубины нашей обороны. Когда мы вошли в город, нам в помощь ввели в дело «Четверку» — четвертый взвод нашего отряда — которая вклинилась между нами и «Пятеркой». Мы передали им позицию «Остров» и всю западную часть, чтобы не растягивать наши силы. Наши три подразделения двигались синхронно. «Четверка» двигалась на север, как и мы, но западнее. Еще западнее двигалась «Пятерка». Мы втроем зажали «Общежитие» в оперативное окружение и были готовы штурмовать его с трех сторон. ВСУ для отступления оставалось только северное направление.

Вечером этого же дня у нас пропало два бойца, которые несли БК на передовые позиции. Они несли «морковки» для гранатомета, но вовремя не прибыли к месту назначения. Радиостанция, которая была у них, перестала отвечать.

Я вышел на командира и доложил о происшествии. Командир связался с нашими разведчиками, которые занимались перехватами, и они подтвердили, что эти два бойца заблудились и попали в плен.

— «Констебль» — «Горбунку»?

— На приеме.

— Костя, попробуй выйти по рации и, как психолог, поговори с украинцами. Они все равно теперь нас слушают, пока мы не перепрошили станции. Может, убедишь их отойти из «Общежития».

— Давай попробую, — особо не веря в успех операции ответил я. — Но попытка не пытка, как говорил товарищ Сталин.

Я не стал ничего придумывать и играть в переговорщика из американских фильмов. О чем нам было договариваться? Единственное, на что я мог рассчитывать, что в общаге засели такие же военные, как и тот, который попался мне в плен, а не идейные националисты.

— Солдаты и офицеры ВСУ, — начал я, — если получилась такая возможность, что мы можем поговорить напрямую, у меня есть к вам предложение. Я командир штурмовых групп ЧВК «Вагнер» и предлагаю вам рассмотреть вариант сдачи в плен. Мы окружили вас в вашем укрепе по улице Южной 2а с трех сторон. Ни нациков, ни поляков, ни грузин, ни нацбатальонов я давно не видел на переднем крае. Я знаю, что они есть в городе. Может быть, они руководят боем и кошмарят вас.

Мы не испытываем никакой ненависти к простым солдатам ВСУ. Вы сражаетесь достойно. Но вас бросают на убой, и ваша жизнь ничего не стоит для тех, кто вами руководит. Я предлагаю вам жизнь и гарантирую неприкосновенность тем, кто добровольно сложит оружие и сдастся. У вас есть час, чтобы принять правильное решение. Те, кто продолжит сопротивляться, будут уничтожены. Через час, если надумаете, выходите на меня на этом канале.

Украинцы ничего не ответили и нам пришлось экстренно менять «струны» — перенастраивать все станции, которые у нас были. И, так как станций было много, рации пришлось перепрошивать по очереди. Связист приехал из штаба в наш подвал, и я, собирав станции по группам, стал носить их к нему. Можно было отправить опытных бойцов, но, чтобы не нервничать, я решил сделать это сам.

— Может, мопед возьмешь? — предложили мне в штабе, когда я принес первые шесть станций.

— Нет. Ночью с горящей фарой я буду живой мишенью и интересной целью и для снайперов, и для сбросов.

Я лучше пешком. Тем более, там речка Бахмутка, а там даже мостика нет.

Я дождался, пока связист перепрошьет станции, успев поспать пятьдесят минут, и отправился обратно. Второй раз я позвал с собой «Каркаса», чтобы не ходить одному, и он согласился составить мне компанию. Мы шли с ним по местам боевой славы, где еще недавно шли ожесточенные бои за дома и улицы. Особенно опасно было пробираться по большой улице, которая хорошо простреливалась снайперами из полуразрушенных многоэтажек на украинской стороне. Мы крались вдоль домов и заборов и слышали свист пуль в темноте.

— Это по нам? — спросил я, когда услышал, как пуля ударилась в стену.

— Хер его знает, но лучше поискать другую дорогу.

По дороге на позиции «Циклоп» мы встретили наших ребят из РЭБ, которые настраивали свое оборудование.