Штурман Фрося

– А по разговору судя, мы немцы или русские?

– Не знаю я. Отпустите! Меня дедушка ждет.

– Товарищ командир! – обратился ко мне пушкарь. – Будем самолет все равно сжигать, и его туда же. Разве вы не видите? Это же немецкий шпион!

Глазенки у мальчишки забегали: он старался понять, шутит пушкарь или нет. Наконец спросил:

– Аэроплан будете сжигать?

– А что же, немцам оставлять?

– Может, что зарыть? – нерешительно спросил Серёга.

– А потом ты приведешь немцев и покажешь?

Вместо ответа Серёга самым неожиданным образом прыгнул в сторону и скрылся в чаще.

Штурман и пушкарь бросились за ним, но его и след простыл.

– Кто его знает, что за парень… Надо скорей уходить! – забеспокоились мы. – Может, действительно какой-нибудь шпионский прихвостень.

Мы живо подтащили сухих сучьев, разбили масляные баки – и запылал костер. Тогда мы быстро, гуськом двинулись на восток.

Через несколько часов мы вышли на дорогу. Решили идти вдоль нее: может, удастся встретить кого-нибудь более сговорчивого, чем Серёга. Мысль о нем все время беспокоила нас: кто его знает, что он за парень! Почему убежал? Может, беду навлечет…

Мы недолго шли в ожидании встречи. Словно вынырнув из-под земли, перед нами предстали три всадника. Автоматы у них были на изготовку.

– Стой! – «приветствовали» они нас. – Кто вы такие?

Не успели мы ответить, как, откуда ни возьмись, появились два вражеских автоматчика.

Весь наш экипаж, как по команде, схватился за оружие. Бортмеханик и штурман кинулись вперед. Штурман успел выстрелить, но не попал: его схватил за руку один из быстро спешившихся всадников.

– Тихо, товарищи! – сказал один из тех, кто оставался на коне. – Теперь мы видим, что вы наши. Это для нас ценнее всяких документов. А насчет фашистов не беспокойтесь: они поддельные.

Заметив, что его не поняли, он добавил:

– Мы нарочно водим с собой таких «ряженых» – сразу людей распознаём. А то ведь фашисты сами тут в нашей форме бродят и по-русски хорошо говорят. С толку с ними собьешься…

Мы познакомились. Рассказали партизанам историю своего полета и вынужденной посадки. Они слушали нас с огромным интересом, расспрашивали, какие новости на Большой земле, рассказывали, как воюют сами. Чувствовали мы себя как дома.

– Да, – заметил наш штурман, – для нас большое счастье, что мы вас нашли.

– Тоже – нашли! – добродушно ответил один из партизан. – Это вы спасибо Серёге скажите. Если бы не он, неизвестно, куда бы вы еще попали… Мы сами вас искали больше трех часов.

– Так вот я какую важную птицу поймал! – охнул наш пушкарь.

– Очень важную, – без тени усмешки ответили партизаны. – Самый боевой разведчик. Только на вас очень рассердился, говорит – чуть не убили. Поэтому и не верил, что вы советские летчики. «Разве, говорит, наши летчики так плюхаются?»

В лагере мы снова встретили Серёгу. Увидев нас, он застеснялся и собирался было снова задать стрекача. Но на этот раз мы его без труда остановили.

– Ты что же, – спросил я, – такой специалист по авиации, что по посадке отличаешь советских летчиков от фашистских?

– Не то что отличаю, а вроде как наши летчики должны быть ловчее, – уклончиво сказал он.

– Ну а мы, по-твоему, плохо сели?

Он шмыгнул носом и отвел взгляд в сторону: вежливость не позволила ему сделать прямое признание.

Я долго объяснял Серёге, как трудно посадить машину на лес, чтобы не разбиться.

– А ты говоришь – «плюхнулись»! – не удержавшись, добавил я.

– Теперь я понял. Простите, что не узнал вас.

– Ничего, ведь мы тебя тоже не узнали: всё шли и гадали, кто такой Серёга – друг или враг? А ты ведь наш спаситель!

– Вы-то зря гадали, – задумчиво ответил мальчик. – Я еще не слыхал, чтоб кто-нибудь из ребят фашистам продался. Так, по-моему, не может быть!

– Ты прав.

Действительно, за все время войны я ни разу не слышал, чтобы подросток пошел в услужение к врагам. А как много ребята помогали своим, я наблюдал сам и слышал от других.

Истребители

Сам погибай, а товарища выручай.

А. В. Суворов

Лейтенант Гурьев начал летать в районе Сталинграда[2], когда фронт проходил еще за Доном. Он видел, как к Волге двигались гурты скота, вереницы беженцев, до отказа груженные машины и телеги, навьюченные коровы, верблюды. По обочинам дороги брели старики и женщины, толкая перед собой детские коляски с домашним скарбом, а рядом малыши месили пыль босыми ножками. И все с тревогой поглядывали на небо: не видно ли фашистских самолетов?

Советские истребители охраняли дорогу, вступая в частые схватки с гитлеровскими летчиками, пытавшимися поливать пулеметным огнем мирных измученных людей, уходивших из родных мест.

В одной из таких схваток Гурьев открыл свой боевой счет. От его пули загорелся вражеский истребитель «мессершмитт» и ярко пылающим костром рухнул в степь. На своем «ястребке» Гурьев вывел тогда красной краской первую маленькую звездочку.