ShturmBahmuta_2024

Рано утром нас погрузили в автобус и повезли в Попаску. Настроение было приподнятое и, одновременно, тревожное. Мысли шли нескончаемым потоком: «Как там сейчас? Насколько мы продвинулись? И куда я попаду?». Морозное мартовское утро уже обещало близкую весну. Природа оживала, и земля на полях, которые простирались в этих местах до горизонта, чернела жирным черноземом. Места здесь были плодородные и богатые. Сельское хозяйство, шахты и заводы могут давать достаточно рабочих мест и продукции, которая отсюда может идти и в Россию, Европу и по всему миру, как это было всегда.

По водонапорной вышке с надписью «Владивосток» я понял, что мы на месте. Я увидел знакомую пятиэтажку, откуда мы выдвигались в сторону «ленточки» в составе нашего отряда. Не успев поностальгировать и отдохнуть от автобуса, я увидел «Урал» без опознавательных знаков, который подъезжал к нам. Мы быстро погрузились и поехали в Клиновое. Там нас встретил «Сезам», как обычно распахнувший широту своей души для дорогих гостей.

- Привет, командир!

Он, улыбаясь с хитрым природным прищуром, пожал мне руку.

- Как ты? Как голова?

- Подлечили.

- А «Айболит» тяжелый «триста», - сразу выпалил он и, опережая мои вопросы, стал рассказывать подробности: - На жигулях повезли бабушку неходячую на эвакуацию и на мину противотанковую наехали водительским колесом. Пацан за рулем насмерть, а Женю посекло серьезно.

- А бабуля?

- Живая. А Женька в госпиталь сразу увезли.

- Ясность полная, - вспоминая Женю прошептал я. - Тебе, кстати, «Эрик» привет просил передать, если увижу.

- Где ты его видел? Как он?

- Катают по больничкам все это время. Привезли в Луганск, а врач ему говорит, что в шее полно осколков, и они тут ему ничего сделать не могут. Бояться, мол, что останется лежачим, если нервы повредят.

- Короче, ответственности боятся. Или просто неграмотные.

- Наверное. Говорил, что возили его еще в какую-то богадельню. Там тоже отфутболили. Один врач, говорит, упырь: без обезбола людей резал. Азамат какой-то. А второй врач, говорит, хороший был. Он там собрал документы таких же, как «Эрик» - вагнеровцев - и нашу службу безопасности вызвал, чтобы они разобрались, почему людей с тяжелыми ранениями в Россию не отправляют. Сидят там, ждут, когда СБшники приедут.

- Че совсем плохо с ним?

- Рука еле поднимается, но он молодчик. Разрабатывает ее. В общем, должны там разобраться с ними. И «Мошпу», говорит, видел. Тому вообще на год вперед операции расписали по всей России, чтобы восстановить кишечник.

- Зато живые, - подвел итог «Сезам» за неимением других веских аргументов.

«Сезам» предложил сходить и позвонить домой, но я отказался. С каждым прожитым тут месяцем у родителей укреплялась надежда, что я приеду живой. Я понимал, что это ложная уверенность. Тут можно погибнуть в любой момент. Время, которое я провел тут, не имеет никакого значения. Мне было трудно эмоционально восстанавливаться после звонков. А силы были сейчас нужны, чтобы быть бдительным и выжить.

Мне не терпелось попасть на передок, и я не стал засиживаться в Клиновом. При первой возможности я попрощался со всеми и стартанул вместе со старшиной «Мамаем» в Зайцево. «Бас» задержался по своим делам, и я поехал один. Чем ближе мы приближались к Бахмуту, тем сильнее становился шум контрбатарейной борьбы. Канонада и ее интенсивность нарастали по мере приближения, как и стук сердца в груди, вместе с концентрацией адреналина. Сотрудники компании часто не возвращались после ранения, и я точно знал, что народ делал ставки, вернусь я или нет. Это придавало спортивной злости, и мне хотелось сказать им: «Не ждали, а я вернулся!». Первым я встретил заместителя командира взвода, «Птицу», и, конечно, не стал ему ничего говорить.

- А ты чего в Россию не поехал лечиться?

- Дела еще остались, - коротко ответил я, чтобы не объяснять, что трудно было бы жить, если бы я дал заднюю.

Назад в Бахмут

- Привет, бездельник! - радостно встретил меня командир.

- Здравия желаю, - поздоровался я и пожал его крепкую руку. - Какие будут приказания?

- Рад, что ты вернулся «Констебль». «Горбунку» там помощь нужна. Они сильно продвинулись, и фронт растянулся.

Он развернул передо мной карту, и я с огромным удивлением увидел, что наш взвод за двенадцать дней продвинулся на километр в глубь города - почти до Мариупольской улицы. Это был огромный кусок, в четыре раза больше того «валенка», который мы взяли в первые недели.

- Как так? - удивился я.

- Так, - улыбаясь ответил «Крапива». - Давили. Давили. И додавили. Тут вот «Пятерка» зашла со стороны кладбища Мариупольского. Тут «Четверка». Мы им часть позиций передали, чтобы они страховали нас с запада. А тут мы. «Горбунок» тебе все расскажет. Экипируйся и вперед. Такси будут ждать.

- Да вы тут как ледокол просто, - не мог я успокоиться.

- Володя, видишь, молодец.

«Крапива» посмотрел на меня.

- Ты по полям вел, а он, со свежими силами, включился и по городу прет. Даже командир отряда доволен.