Штурмуя небеса

– Ну вот почему я никогда не лезла в твои дела, если у тебя появлялась какая-то девушка, м?

– Потому что иначе я бы тебе уши поотрывал бы, – не выдержал он. – Ответь нормально.

– Все хорошо, Коль.

– Никаких проблем с ним нет? Ничего, ну… такого?

– Ничего.

– А с этим его братом, как его… Не помню. Он не пристает?

– Почему ты уверен, что ко мне кто-то пристает? – спросила она. Ей хотелось сказать о том, что проблемы есть, вот только не с теми, о ком он говорит, но решила промолчать.

– Потому что ты у меня очень красивая, Танюш.

– Я уже не маленькая, так что…

– Для меня ты всегда будешь маленькой, Тань.

– Ты всего на два года старше меня.

– И все же.

– Эх, Коля, – вздохнула девушка, – хватит всех этих разговоров… Пойдем, а то Игорь, кажется, заждался нас.

Они вместе вышли из подвала и заспешили прочь из двора, боясь, что кто-то может их увидеть здесь втроем. Попрощавшись на углу с братом и Игорем, который как-то загадочно улыбался, смотря на нее, Таня заспешила домой. Она немного нервничала, не хотела, чтобы ее заметили на улице в комендантский час. Но, даже если она и попалась бы кому-нибудь на глаза, то смогла бы объяснить офицерам, что шла из бара, в который возвращалась, чтобы выключить воду. Во всяком случае, девушка надеялась, что ей поверят на это.

Только Таня зашла в квартиру и успела снять полушубок, как во входную дверь кто-то постучал. Оставив платок на комоде, она прошла к двери. «Кого это еще принесло? – подумала девушка, прислушиваясь. – И успела ведь… Сколько тут прошло? Минуты две, наверное… Нет, ну кому я понадобилась почти в два часа ночи?»

– Кто? – тихо спросила она, дотронувшись до ручки.

– Это я, – раздался знакомый голос.

Не задавая больше вопросов, Таня ту же распахнула дверь и застыла на пороге. Она не ожидала, что он придет, тем более в такое время.

Стоит, одетый в свои кожаную куртку с серебряной нашивкой, голубовато-серые брюки и черные кожано-замшевые сапоги. Из-под полевой фуражки на нее как всегда весело и мягко смотрели два небесно-голубых глаза.

– Зря я, наверное, пришел, – произнес Макс, увидев девушку. – Разбудил, наверное…

– Прости меня, Макс, – перебила она его. – Прости за все. Я тогда наговорила столько всего…

– Танья, – он почти вплотную подошел к ней, – ничего страшного, – и, виновато заглядывая ей в глаза, улыбнулся. – Тебе не за что извиняться.

– Правда?

– Правда. Могу я зайти? Неудобно как-то через порог разговаривать.

– Конечно-конечно, – Таня пропустила его внутрь и закрыла за ним дверь. – Так зачем ты пришел?

– Соскучился немного, – Ридель остановился у комода и оперся об него. – Да и я следующие дни буду очень занят, так что зайти не получится… Точно не разбудил тебя?

– Нет, – Таня, остановившись напротив него, чуть улыбнулась, – я еще не ложилась.

Они немного постояли молча, глядя друг на друга. Девушка никак не могла оторвать взгляда от его лица с чуть порозовевшими с мороза щеками и припорошенными снегом светлыми бровями. Потом Таня тихо спросила:

– Так, значит, ты… следующие дни будешь занят?

– Да.

– И пришел только потому, что хотел сообщить мне это?

– Ну… и это тоже.

– Макс, – она посмотрела на него, – признайся, что ты испуган.

– Да, испуган. – Немец протянул руки к ней: – Подойди ко мне.

Только Таня покорно подошла, как Макс тут же нагло сгреб ее в свои объятия, крепко прижимая к себе. Она даже не попыталась вырваться, только слушала его шепот:

– Ты даже не представляешь себе, как я боюсь. Каждый раз перед взлетом я испытываю дикий страх, как перед своим первым полетом. Я боюсь не только взлетать, но и того, что мне придется убивать людей. Понимаешь? Эти люди не сделали мне абсолютно ничего, как и я – им, но мы должны сражаться друг против друга. Мы – пешки в чужой игре… Но все это меркнет на фоне того, что я боюсь, что вижу тебя в последний раз. Это страшнее всего…

Таня лишь закрывала глаза, утыкаясь носом в его прохладную с улицы утепленную кожаную куртку. Меховой ворот чуть щекотал ей нос, отчего девушка еле заметно улыбалась уголками губ. «Такой теплый, – думала она, чувствуя его ладони на своей спине, – такой… да, родной. Не побоюсь даже этого слова. За такое время Макс стал мне как родной. Я уже просто не представляю свою дальнейшую жизнь без него. И плевать я хотела на всех и вся».

– Возьми это, – произнес Макс, отстранив от себя девушку, и протянул ей небольшую открытку. – Пусть останется у тебя на память. А я, пожалуй, уже пойду…

– Что? – толком не успев рассмотреть подаренную ей открытку, прошептала Таня дрогнувшим голосом. – Я думала… Тебе уже надо идти?

– Да, – он кивнул.

– Ночью?

– Да, ночью, – снова кивнул.

– Но, но, – мямлила Таня, – может… останешься? Куда же ты ночью пойдешь?

– Мне надо…

– Но ночью… Макс, оставайся. Переночуешь у меня, а завтра утром уже поедешь.

– Я не могу, – Ридель оборвал ее. – Это приказ, которому хочу я того или нет, а должен подчиниться. Ну, ну, что ты, – он приобнял ее одной рукой, – я еще вернусь.

– Не сомневаюсь.

– А сейчас я должен…