Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

Книга Е. И. Голицыной не прошла незамеченной. Рецензия на нее, содержащая пространные выписки из самого сочинения, появилась на страницах «Библиотеки для чтения». В целом она носила вполне благожелательный характер. После достаточно подробного изложения содержания работы (лишенного признаков иронии или язвительности, которые мы встретили у Вяземского) рецензент писал: «Весьма приятно и лестно для всех соотечественников сочинительницы видеть Русскую даму, которая говорит столь высоким философским языком. Только самая черная зависть может клеветать на нас, будто бы не любим философии: когда философия так умна, и вместе с тем так любезна, мы – первые ее поклонники, и как скоро выйдет окончание “Анализа Силы”, непременно передадим нашим читателям вполне и con amore329 сущность этого замечательного подвига мысления»330.

В течение нескольких лет книга являлась предметом обсуждения в литературных салонах, во всяком случае в присутствии самой княгини. Подробное описание одной из таких бесед, имевшей место в 1843 году в Москве, было опубликовано тогда же в журнале «Москвитянин» известным литератором Федором Николаевичем Глинкой (1786–1880). Прежде чем приступить непосредственно к описанию ученой беседы, автор счел нужным сказать несколько слов о самой Е. И. Голицыной, которые нам кажется уместным привести здесь: «Занимаясь с давнего времени и с редким постоянством, трудом обширным и важным, – писал он, – любознательная соотечественница наша охотно беседует везде, где может, с людьми, имеющими значение в ученом мире. В С.-Петербурге любимым собеседником ее бывал г. Остроградский, человек гениальный, высоко-стоящий между всеми учеными знаменитостями Европы. И здесь, в Москве, не раз приглашала она к себе людей, занимающихся науками (преимущественно Математикою в высшем ее значении), мышлением, словесностью. В один вечер застал я у нее некоторых московских ученых и литераторов, и был свидетелем разговора, во многих отношениях замечательного. В этот раз княгиня обнаружила такой, собственно ей принадлежащий, взгляд на вещи, который не может не показаться чрезвычайно новым и вместе с тем справедливым по глубокомысленным выводам, которыми она старалась и умела оправдывать свои умозрительные положения»331. Начав изложение беседы с краткого содержания самой книги, Ф. Глинка далее писал: «Княгиня А. И. Голицына, в сочинении своем, занимается раскрытием и определением сил и начал. Расчерпывая природу на самой глубине ее, сочинительница желает высмотреть тайну сил, действующих в составе мирового здания»332. Все изложение научного разговора сиятельных собеседников выдержано не просто в серьезном или одобрительном тоне, а скорее даже в подобострастном. Однако можно предположить, что истоки этой подобострастности кроются в высоком общественном положении и значительном состоянии княгини, а не в научной значимости ее работы.

Но, похоже, княгиню не очень интересовало мнение светского общества. Ей хотелось получить оценку профессионалов. И, надо отметить, Императорская академия наук откликнулась на ее просьбу. Протоколы собраний Академической конференции 1835 года свидетельствуют о том, что письмо княгини от 14 августа 1835 года, с цитаты из которого мы начали настоящую главу, было получено и обсуждалось на заседаниях Академической конференции. В § 372 «Протоколов Конференции Академии наук» сообщается следующее: «…автор в своем первом письме сообщает о трех новых методах вычислений, на открытие которых она претендует, и что профессор Брашман подтвердил письмом, что он с легкостью решил проблему теплоты в сфероиде при соблюдении жестких условий этих вычислений. Г-жа княгиня просит Академию воспользоваться пребыванием г-на Брашмана в столице, чтобы подтвердить приложения, которые он, как ему кажется, с успехом сделал из ее открытия. Не считая себя вправе требовать от иностранного ученого мнения об этих работах прежде, чем он сам сочтет уместным его обнародовать, узнав, с другой стороны, из работы мадам Голицыной (которая, в сущности, состоит из протоколов ее 6-ти бесед с тремя представителями Академии, назначенными, чтобы изучить ее открытие), что г-н Остроградский вошел в их число, Академия постановляет: просить этого академика в соответствии с выдержкой протокола сообщить о природе новых вычислений г-жи кн[ягини] Голицыной и об их приложении, которое сделал г-н Брашман, если этот последний согласится принять в этом участие. Секретарь уполномочен информировать г-жу княгиню о положении дел»333.