Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

Можно предположить, что мнение Е. Н. Водовозовой не было единственным. Однако ее взгляд – это взгляд «студентки поневоле», взгляд девушки, не решавшейся пойти против общественного настроения. Сохранились, однако, свидетельства гораздо более серьезного отношения женщин к распространению и преподаванию естествознания в указанный период времени. В 1860 году журнал «Русский педагогический вестник» в двух номерах подряд опубликовал две обширные и очень серьезные статьи Анастасии Ивановны Дювуар (?–1884)426, озаглавленные: «Несколько слов о значении естественных наук и преподавании оных»427. А. И. Дювуар, в отличие от Е. Н. Водовозовой, считала распространение естествознания в России совершенно недостаточным. Хотя она также обратила внимание на вновь возникший в обществе интерес к данному предмету, что, собственно, и вызвало написание статей. Дювуар отмечала: «Только еще недавно русское образование приняло новое направление, для него пробудились новые цели, ожили новые вопросы, одним словом, для умственной деятельности России настал новый фазис. Во всех уголках нашей Руси зазвучал живой говор о новом направлении и вот под звуки этого говора сложились новые ученые общества, и новые издания. Как и следовало ожидать, особенно сильно проявилось стремление нашего общества к изучению окружающей его природы, оно высказалось образованием новых ученых обществ по разным отраслям естествознания (комитетов акклиматизации, общества садоводства в С.-Петербурге и Киеве, русского энтомологического общества), реформою старых обществ (садоводства, сельского хозяйства и естествоиспытателей в Москве) и наконец введением естествоведения в состав образования». Дювуар, однако, была гораздо менее оптимистична в отношении результатов всех этих новшеств и нововведений: «Но правильно ли сложились новые общества, к чему поведет реформа старых, какие плоды принесет введение естествоведения в состав образования, наконец не ограничится ли оно одним школьным бессознательным изучением его? – вот те вопросы, которые заставляют нас глубоко задуматься и спросить: что нужно для того, чтобы результат этого стремления, этого кризиса был благодетелен? Чтобы ответить на эти вопросы, мы взглянем ближе на состояние и значение у нас естествоведения»428.

А. И. Дювуар видела причину недостаточного распространения естествознания в России в порочном отношении к высшему университетскому образованию в стране. Она писала об этом: «Еще до сих пор большая часть наших молодых людей училась и учится, начиная от гимназической скамьи до университетской аудитории, или для того, чтобы сказать: я был в университете, я человек образованный, или превращают науку в ремесло, смотрят на нее, как на средство добыть кусок хлеба; я извиню последних, но никогда не прощу первому; понятно, что в том или другом случае нельзя ожидать больших успехов; те из них, которые ищут в науке только наружного лоска, наберутся верхушек, научатся всему понемногу и ничему основательно и выйдут из университета всезнайками; другие ученые ремесленники выберут для себя предмет не по душе, а по тем материальным выгодам, которые могут они извлечь из его изучения; часто упорно руководимые корыстными целями заглушают они голос призвания к тому или другому предмету, идут наперекор ему, одаренные хорошею памятью, оканчивают курс медиками, законоведами, или филологами и делаются учеными педантами»429. Именно из этого двоякого отношения к изучению естественных наук – либо поверхностного, либо чересчур утилитарного – выводила Дювуар причину малого распространения этих последних в России: «Понятно, что при всех этих условиях естествоведение не могло распространиться значительно, потому что им труднее щегольнуть в обществе, чем знанием трех, четырех языков; потому что из него труднее извлечь те материальные выгоды, как, например, из медицины, – писала она. – А то, что оно развивает умственные способности, открывает человеку новый дотоле неведомый ему мир и не смотря на то мир близкий, тесно связанный с его бытием – это сознают весьма немногие; стремятся они заставить сознать это и общество; и вот результатом их попыток являются два, три ученых общества. Но не много встречают они сочувствия и живут только по форме, заявляя свое существование бедными выставками, да ежемесячными съездами – все тем и ограничивается. Вот от чего зависит недостаточное распространение у нас в России естествоведения»430.