Шум бури (СИ)

- Это правда, да и возможности есть.

- Возможностей много. В Овражном пост несут двое. Вот тебе и оружие для двоих, а если подумаем, то ещё найдём.

Царай поднял ружьё и направился к шалашу, затем остановился и спросил Чито:

- А куда ушли Будзи и ребята?

- В сторону Кабарды.

Царай больше ничего не сказал и вошёл в шалаш. Чито, сидя на солнце, уснул. Рядом с ним улеглась собака пастуха.

Со двора послышался разговор и топот коней. Чито вскочил на ноги. Будзи и остальные слезли с коней, постелили на земле бурку и положили на неё тело Сала.

У Мацыко из глаз рекой текли слёзы. Царай с хмурым видом ходил туда-сюда и что-то говорил Будзи. Когда Чито увидел мёртвого Сала, то огорчился, и слёзы полились по щекам.

- Что с ним случилось? - спросил Чито у Будзи.

- Сейчас не до расспросов, надо могилу копать, - сказал Царай.

Чито, Дебола и Ислам взяли лопаты и пошли вниз вслед за Будзи. Царай и Мацыко остались стоять у изголовья мертвеца.

- Мацыко, иди и сообщи старикам.

Мацыко сел на коня и отправился к старикам. Те явились с воплями, проливая слёзы.

Старики с плачем встали у тела Сала. Чуть погодя пришли пастухи-балкарцы и выразили свои соболезнования.

Пока копали могилу, Царай и Мацыко успели из разных досок сколотить гроб. Уложив в него Сала, предали покойника земле.

Солнце зашло и, когда управились со скотиной, то все зашли в шалаш, развели там костёр и сели вокруг огня.

Будзи повёл речь о случившемся, остальные внимательно слушали. Он говорил долго, затем сказал напоследок:

- Из стражников никто не ушёл: вот их оружие, а вот это их бумаги.

С этими словами он передал Цараю полную ладонь запечатанных бумаг.

Царай раскрывал бумаги и смотрел на них при свете костра, затем поочерёдно бросал их в огонь. Старики от утомления сидели молча.

К концу Царай стал внимательно читать одну бумагу.

- Вот это чудо! - воскликнул он и снова углубился в чтение. Наконец, подняв голову, сказал:

- В этой бумаге написано, что сосланный в Сибирь Касбол сбежал и всем надо быть внимательными. Бумага адресована приставу.

Все собравшиеся обомлели, и только Ислам произнёс:

- Пусть бог его освободит, а там знаем, что делать.

Храня тягостное молчание, люди сосредоточенно смотрели на огонь. Все находились здесь, кроме Сала, которого похоронили на закате солнца. Мацыко, в отличие от других ночей, тоже был невесел. Кавдин с опозданием взял скрипку и стал причитать. Остальные слушали его и плакали по Сала.

Глава тринадцатая

Небо было укрыто облаками. Снег крупными хлопьями падал на землю. Всё вокруг белым-бело.

Ветер громко фыркал, далеко слышалась трескотня деревьев. Это их сковывал холод, это ветер заставлял их плакать унылым голосом. Лес стоял голый, покорный. Длинные ветви деревьев тянулись к небу и с высоты пристально смотрели на тихий мир, на спящее лицо природы и дивились переменчивому виду жизни.

Человек по своей воле не пойдёт по этому снегу, по такой стуже. Если он не замёрзнет в лесу, то его растерзают волки.

Когда вой ветра и вой волков сливаются, то от страха корни сердца дрожат до основания.

Только в Сибири бывает такая зима. Нигде на земле нет такого леса, как знаменитая на весь мир тайга. Кто изведал на себе сибирскую зиму в тайге, тот никогда её не забудет. Те места не изобилуют людьми, но там много сосланных людей, которых прокляла судьба, которых время согнало с родных мест, у которых разрушена семейная жизнь. Кого там только не увидишь? Русских, кабардинцев, татар, евреев, осетин, грузин, чеченцев и ещё много других. Живут они среди тёмного леса, откуда сбежать невозможно. Надёжно охраняют сосланных охранники. Если посмотреть, то у многих сосланных их белые усы достают до пояса, однако срокам их заключения не видно конца.

Каких только песен не поют сосланные. Поют длинные и грустные, короткие и весёлые. В холодные и тоскливые вечера их песни, как гром, гремят из окон тюрьмы. Они так западают в сердце, что слушая их, у человека застывают слёзы на щеках.

На одних арестантах кандалы, за другими прочно запертая дверь, третьих сверлит холод карцера, но всё равно их сердца не покрывает ржавчина, не пристаёт плесень. У кого-то срок заключения три года, у кого-то пять, у кого-то десять, у кого-то двадцать, а кто-то будет пребывать в тюрьме вечно, пока будут видеть его глаза, пока будет стучать сердце, совершив последний удар. Сосланных терзают дни их жизни, они мечтают о свободе, стремятся к свету, к борьбе, но их крылья не подчиняются им. Не в силах они разорвать тяжкие цепи. Многие сюда попадают детьми, делая первые шаги в жизни, и здесь проводят остаток своих дней. Однако, нет у них чувства страха, они не скулят и не плачут, как другие. Когда им удаётся собраться вместе, то их песня летит далеко, проникая в таёжный лес. У них совсем другие песни, как и жизнь их.

Песне арестантов свободно вторят звон кандалов и скрип ржавых цепей. Их жизнь растаптывает грязной подошвой сапога бесстыдный охранник...

День подходит к концу.

Ночь накрывает тёмными крыльями лес...

Сидят в тюрьме арестанты, сбившись в кучу. Слышен тайный разговор...