Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство

Научная и исследовательская деятельность на рубеже XV–XVI вв. переживали невероятный взлет, благодаря которому началось масштабное внедрение технологических достижений в повседневную жизнь. Бинокль, телескоп и микроскоп открыли глазу исследователя новые миры. Наряду с книгопечатанием и рессорной каретой повышению эффективности и производительности труда способствовало изобретение карандаша (около 1500 г.), карманных часов (1510) и первых рельсовых путей в рудниках (1519), где в качестве тягловой силы использовались и люди, и животные. Почти все выдающиеся умы Нового времени так или иначе касались вопросов акустики, этой загадочной науки, предмет которой был неуловим и с трудом поддавался изучению. В принципе, уже Леонардо да Винчи (1452–1519) было известно, что воздух и другие материалы можно использовать для передачи звука, а Галилео Галилей (1564–1642) обнаружил связь между размерами резонатора, высотой и частотой звука. Однако лишь Исааку Ньютону (1643–1727) удалось создать такую общеупотребительную математическую модель, которая превратила акустику в подлинную естественно-научную дисциплину, предмет которой можно было структурировать и анализировать. Он первым попытался теоретически вычислить скорость звука в воздухе и пришел к выводу, что она должна составлять 298 м/с – близко к тем значениям, которые дают измерения с помощью современного высокоточного оборудования.

Английский философ и политик Фрэнсис Бэкон также обращался к загадкам звука в своей естественной истории «Sylva sylvarum» (1627)[100]. Многие его современники полагали, что звуки возникают от «выталкивания воздуха» (elision of the air); Бэкон считал это мнение невежественным. Он верно определил, что воздух и ветер передают звуковой сигнал, а заодно расправился с другими широко распространенными и столь же неверными идеями. Тогда считалось, например, что бурные аплодисменты и крики толпы делают воздух настолько тонким, что летящие птицы могут упасть, а звон больших колоколов способен рассеять грозовые тучи[101].

Феномен молнии и грома оставался совершенной загадкой почти до конца раннего Нового времени. Еще в 1746 г. медик Фридрих Леберехт Супприан (1723–1789) предполагал, что причиной грозы являются «серные испарения», которые воспламеняются, поднявшись ввысь[102]. Удар же грома якобы производят взрывающиеся с громким треском пузырьки, из которых состоят испарения. Неустанно трудясь, ученые наконец смогли приблизиться к разгадке тайны. То, что молния возникает в результате трибоэлектрического эффекта, показали одновременно три талантливых исследователя, чьи работы прекрасно дополняли друг друга: американский издатель, изобретатель и впоследствии политик Бенджамин Франклин (1706–1790), русский ученый Михаил Ломоносов (1711–1765) и прибалтийский немец Георг Вильгельм Рихман (1711–1753).

Открытия последнего стоили ему жизни. 26 июля 1753 г., когда Рихман проводил опыты с атмосферным электричеством в своей лаборатории в Санкт-Петербурге, в железный шест электрометра с грохотом ударила молния, и ученый погиб. Его ассистент[47], стоявший рядом, выжил, однако эту историю, попавшую на страницы всех европейских газет, взяли на вооружение противники громоотвода – изобретения, которое вошло в моду год тому назад благодаря Бенджамину Франклину.

Медицина в раннее Новое время еще не вышла из средневекового состояния. Высшими авторитетами были античные врачи, такие как Гален и Гиппократ, а также араб Авиценна; основными методами лечения – кровопускание, очищение желудка и кишечника. Представления об организме базировались на учении о четырех гуморах, а методы хирургического вмешательства отличались крайней грубостью. Тугоухость и глухота, воспаление среднего уха и тиннитус были распространенными недугами, но, даже зная их симптомы, врачи не могли их вылечить. Впрочем, это и сейчас трудно. Первые анатомы уже изучали строение внутреннего уха, знали стремечко, наковальню и барабанную перепонку, установили наличие связи между нервными путями и мозгом, однако практикующим медикам все это ничуть не помогало. Когда их искусство требовалось тугоухому или глухому пациенту, они были бессильны. «Тогда наложи на голову повязку с теплым свиным легким… и глухому полегчает, – советует медицинский справочник франконского ученого Иоганна Шёнера (1477–1547) в 1528 г. – Или положи в воду семена латука в тряпице и выпей»[103].