Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство

Академики, музыканты, писатели и ученые по всему городу разделяли скорбь Диккенса и очень хорошо понимали страдания Лича. Началась ожесточенная борьба, ксенофобские и расистские оскорбления были в порядке вещей. Особенно метили в нищих музыкантов итальянского и французского происхождения, которые говорили по-английски очень плохо или не говорили совсем. В передовицах британского еженедельника The Examiner уличные музыканты назывались дегенератами, «черными гвардейцами из Савойи и немецкими свиньями», издающими «те же звуки, что и сама свинья, с которой они состоят в столь близком родстве»[243]. Один из журналистов лондонской City Press писал, что язык итальянских музыкантов «так же грязен, как они сами». Мужчины «завывают, как обезьяны и павианы, да и выглядят точно так же». В конце концов автор советует читателям: «Никакому лондонцу не следует начинать рабочий день, пока он не заколет, не удушит, не застрелит хотя бы одного из этих горлопанов»[244]. Уличные музыканты возмущали даже Диккенса – того самого Диккенса, который увековечил страдания нищих в своих произведениях вроде «Дэвида Копперфилда».

Эта битва за установление ограничений для деятельности уличных музыкантов готовилась уже более 20 лет, начиная с 1840 г. Дебаты разгорелись с началом регулярной публикации читательских писем в Times. Многих лондонцев все сильнее раздражали музыканты, которые еще в XVII в. начали съезжаться в Англию со всей Европы и могли играть в любое время дня и ночи, прося подаяние. Скрипачи, трубачи, барабанщики, шарманщики со своими плохо настроенными инструментами создали собственную акустическую среду, в которой доминировали резкие звуки и громкие удары, приводившие горожан в бешенство. Именно в те времена родилась британская поговорка: «Дай дудочнику пенни, чтоб играл, – и дай два пенса, чтобы перестал»[245].

Если верить документам, уже тогда существовала организованная группа «музыкальных нищих», которым приходилось работать на покровителя-падроне. Уличные музыканты становились героями гравюр, одна из которых может послужить прекрасной иллюстрацией того, как сильно их деятельность раздражала окружающих. Речь идет о гравюре «Взбешенный музыкант» британского художника Уильяма Хогарта (1697–1764). Перед окном буржуа в парике, упражнявшегося в игре на скрипке, собралась целая компания уличных музыкантов и подняла такой невероятный шум, что бедняге приходится зажать уши. Там есть беременная певица с кричащим младенцем, девочка с трещоткой, флейтист, маленький барабанщик, хрипло кричащий попугай, две дерущиеся кошки и человек с рожком. В устроенную ими какофонию вливается песня молочницы, скрежет инструментов точильщика ножей, крик человека, страдающего зубной болью, а прямо под окном несчастного горожанина стоит писающий мальчик.

Майкл Томас Басс (1799–1884), влиятельный парламентарий и владелец на тот момент крупнейшей в мире пивоварни, окружал себя знаменитостями, подобными Диккенсу, и начал политическую кампанию по ограничению уличной музыки. Басс написал 120-страничную книгу, в которой опубликовал некоторые полученные им письма. «Протест против уличного шума – это не вопрос индивидуальных пристрастий, – полагал некий Марк Лемон. – Речь идет прежде всего о прогрессе, достижимом путем честного труда и смягчения тяжких душевных страданий»[246]. В центре всего труда стояло открытое письмо, в котором Чарльз Диккенс жаловался на музыкантов от имени 27 видных деятелей эпохи. Мужи, «способствующие мирному и благому существованию человечества, сами не могут жить спокойно, поскольку уличные музыканты ежедневно мешают им и докучают, пока не доведут до изнеможения, практически до безумия». Сами же виновники беспокойства – не более чем «бесцеремонные типы, которые играют на громких по природе своей инструментах – оглушительно барабанят, гремят литаврами, терзают струны своей дикарской лютни или скрипучую визгливую шарманку», не забудем также «несносных скрипачей и завывателей баллад»[247]. Начались дебаты, по итогам которых британский парламент издал знаменитый Закон о столичной полиции (Metropolitan Police Act) от 25 июля 1864 г., согласно которому уличные музыканты подлежали наказанию за свою деятельность: их ждал штраф на сумму до 40 шиллингов или заключение на срок до трех суток. Численность артистов резко снизилась. Для борцов с шумом XIX в. это был один из немногих успехов.