Шура. Париж 1924 – 1926

– Хочешь, я скажу тебе кое-что интересное? – прошептала Люсия. – Она позировала Пикассо раз восемьдесят или девяносто. Представляете, она не побоялась пойти в его мастерскую в Бато-Лавуар, это холодное, грязное место. Можете себе представить?

Шура знала, что вопрос Люсии риторический, и поэтому даже не попыталась на него ответить. Подруга тем временем продолжала:

– Говорят, в студии стоял такой холод, что остатки чая в чашках превратились в лед.

После всего ею пережитого Шура равнодушно относилась к замерзшему чаю, однако с трудом могла поверить в то, что Гертруда Стайн, такая серьезная и утонченная женщина, могла отказаться от комфорта своей квартиры и несколько десятков раз посетить бедную художественную студию.

– А еще Фернанда Оливье, говорят, читала ему басни Лафонтена, пока он работал. – Люсия, должно быть, поняла, насколько нереалистично звучат ее рассказы, а поэтому поспешно добавила: – Поверьте мне, это все чистая правда!

– Конечно, я тебе верю, Люсия, – сказала Шура.

Борис тем временем не отставал от сестры. Он слегка дотронулся до локтя Шуры, а затем приобнял ее за плечи. Довольная Шура продолжала слушать свою подругу. Люсия, время от времени приветствуя гостей, продолжала говорить:

– Во-первых, эти люди изменят эпоху, – сказала она, наблюдая за Пикассо и Гертрудой Стайн, но сразу же прервалась, стоило последней подойти к ним.

– Хочу заранее пожелать вам счастливого Рождества, – улыбнулась Гертруда. Зазвенели бокалы.

– Мы говорили о твоем портрете кисти Пикассо, – сказала Люсия.

Гертруда повернулась к висящей на стене картине и залилась звонким смехом. Смех – громкий, теплый, заразительный – всегда выделял ее из толпы.

– Ах… Да. Знаете, когда картина была готова, мои друзья сказали Пабло, что эта женщина не похожа на Гертруду. Как вы думаете, что он ответил?

Она снова рассмеялась. Смех Гертруды Стайн залил комнату, как горячий поток.

– Пабло сказал: «Ничего, со временем она станет на него похожа».

Повернувшись к гостям, она прибавила:

– Он как будто что-то знал!

Пикассо написал ее портрет в далеком 1906 году и, словно заглянув в будущее, изобразил уже взрослую Гертруду, ту самую, с которой они беседовали в 1925-м. Шура взглядом отыскала в толпе Пикассо – она чувствовала, как ее уважение к этому художнику возрастает с каждой секундой. Он, словно прорицатель, увидел то, что остальные сумели увидеть только спустя почти пятнадцать лет.

К Гертруде тем временем присоединилась Алиса Бабетт Токлас. Всякий раз, когда Шура видела их вместе, она понимала, что эта маленькая скромная женщина занимала чрезвычайно важное место в жизни Гертруды Стайн. Их связывали не только романтические и дружеские отношения, но также деловые и партнерские. Алиса исполняла роль дисциплинированного и бескомпромиссного менеджера. Она не верила в то, что кто-то другой способен исполнять эту работу вместо нее. Несмотря на то что в доме имелись прислуга, повар и официант, она полностью брала на себя уборку и приготовление пищи. Она выбирала меню, готовила блюда и делала это с невероятным усердием. Сегодняшний стол тоже приготовила она. Однако Гертруда страдала от избыточного веса, а потому не проявляла особого интереса к еде. И сама Алиса, желая поддержать свою избранницу, ела как можно меньше. Единственным, от чего Гертруда не могла отказаться, были алкоголь и сигареты, и даже сейчас она стояла и докуривала очередную «Пэлл-Мэлл».

Алиса дотронулась до руки Гертруды, словно желая напомнить о себе. Шура сразу заметила строгий ревнивый взгляд ее маленьких темных глаз, которые казались еще меньше из-за спускавшихся к вискам густых бровей.

– Я иду, деточка, – сказала Гертруда и, извинившись перед ними, удалилась.

– Должно быть, приревновала ее к тебе и Люсии, – шепнул на ухо Борис опешившей Шуре.

– Что еще? – чуть улыбнувшись, спросила Шура. – Я почувствовала ревность, но не приняла ее на свой счет.

– Ревность часто бывает незаметной, – заметила Люсия. – Говорят, она сходит от Гертруды с ума и постоянно ее контролирует. Думаю, той это нравится.

– О чем вы говорите?

Все трое повернулись к Алисе ДеЛамар. Шура полагала, что они закроют столь деликатную тему, однако Люсия, улыбаясь, невозмутимо продолжила:

– Я рассказывала Шуре о ревности Алисы Бабетт Токлас.

Собеседница задумчиво затянулась сигаретой.

– Ах, расскажите мне то, что я знаю, – сказала она. – Она ревнует ее даже к Хемингуэю, он ведь сделал Гертруду крестной матерью своего сына. Не удивлюсь, если вскоре они рассорятся.

– Но… – хотел было возразить Борис, однако Алиса его перебила.

– Поймите, я просто пытаюсь объяснить, что чувствует женщина, когда сталкивается с соперником или соперницей. Если бы вы только знали, что случилось с одной моей американской подругой, которую я отправила сюда, чтобы та познакомилась с Гертрудой…

Алиса глубоко вдохнула, задумчиво наслаждаясь сигаретой. Чуть погодя, она продолжила:

– Аннет – очень привлекательная женщина. Головокружительной красоты. Однажды вы, кстати, столкнулись с ней в Нью-Йорке, когда навещали меня.

– Я помню эту историю, – рассмеялась Люсия.