Шура. Париж 1924 – 1926

Убрав руку, он отвернулся и продолжил свой путь. От волнения Шура потеряла дар речи. Горькие воспоминания нахлынули на нее, и, не справившись с эмоциями, она упала на колени, уткнувшись ладонями в песок. Внезапно она почувствовала, как ее живот сводит легкая судорога. Еще мгновение, и судорога обернулась острой болью словно от ножа – ей казалось, будто что-то разрывает ее на мелкие части. Шура согнула колени и легла на бок, извиваясь от боли. Боль лишь усиливалась. Между ногами стало тепло. Взглянув на юбку, она увидела, что та стала красной от крови. Кровь стекала на песок, и волны слизывали ее, окрашивая воду в красный цвет. Она попыталась подняться, но у нее не было сил. Ужасная боль не стихала, а крови становилось все больше и больше. Ей казалось, что она кричит от страха и боли, но на деле с ее губ не срывалось ни звука. Перед глазами все кружилось – солнце, море, облака. Сделав усилие, она чуть повернула голову и увидела, как силуэт Сеита исчезает на горизонте. Пляж продолжал краснеть. Все вокруг потемнело. Солнце зашло, и округа погрузилась во тьму. Затих шум волн, исчезли облака. Осталась только она да теплая липкая кровь, зловеще мерцавшая в лунном свете. Тьма поглощала ее. Тело холодело, и лишь теплая кровь согревала его. Кровь стекала в море, вытягивая из него запах соли и водорослей. Исчезало все. Оставалась только она, теплая густая кровь и ее тяжелый железный запах…

– Так вот о каком мужчине говорил Гриша… – Голос Павла доносился до нее как будто издалека.

Шура ухватилась за этот голос, как за спасительную нить.

– Помоги мне… Помоги… Мой ребенок…

Ей хотелось плакать и кричать, но у нее не осталось сил. Тело погружалось во тьму. Она умирала, да, она знала это, чувствовала! Никто не поможет ей. Она умрет здесь, на этом пляже, истекая кровью, вместе с ребенком. Теперь-то она понимала, почему алые краски заката вызывали у нее грусть. Может, она все знала заранее. Предчувствовала свой незавидный конец, наблюдая заходящее солнце. Шура чуть пошевелила рукой, дотронувшись до живота. Осталось недолго…

– Шура, Шурочка!

Кто-то вдали звал ее по имени. Она почувствовала, как кто-то растирает ей щеки.

– Вот, дорогая…

Открыв глаза, Шура увидела склонившегося над ней Павла, тревожно гладившего ее лицо.

– Тебе приснился кошмар, дорогая. Я очень долго не мог тебя разбудить.

Шура в слезах прижалась к Павлу. Она чувствовала себя зажатой меж двух миров – миром ее кошмара и миром спокойствия, которое она испытала, проснувшись дома, в объятиях Павла. Женщина никак не могла успокоиться. Тепло крови по-прежнему сковывало ее ноги, а живот и правда болел. Она посмотрела на Павла. Он отличался от того Павла, которого она видела во сне, – его глаза переполняли любовь, забота и желание защитить ее. Шура все еще рыдала, не в силах отряхнуться от ужасного кошмара.

– Тихо! – сказал Павел. – Тихо! Все позади, дорогая, я здесь. Я рядом.

Он хотел спросить ее, отчего она во сне просила у него прощения, но не стал этого делать. Мужчина обнял Шуру и стал покрывать поцелуями ее глаза, волосы, лоб. Он целовал ее губы и осушал своими губами ее слезы. Он обнимал ее так крепко, как только мог. И Шура поддалась этим чувствам. Сеит остался в прошлом, остался там, на своем берегу – во сне и в реальной жизни. А Павел рядом. Теплый, сильный, ласковый, влюбленный.

Мужчина не стал интересоваться словами, которые бормотала Шура, пока спала. Ей всего лишь снился сон, а его избранница – женщина эмоциональная. Кроме того, он не знал, через какие испытания она прошла, и не хотел бередить старые раны.

Им обоим приходилось нелегко. Оба бежали из одной и той же страны, в одних и тех же условиях. Их прошлое относительно схоже. Смотря на эту хрупкую женщину с ранимой душой, такую нежную и благородную, он мог лишь догадываться о том, что ей довелось пережить на своем пути. И поэтому он продолжал молча гладить ее волосы и молча вытирать ее слезы, вглядываясь в ее большие испуганные глаза. Шура все еще витала в своих мыслях. Наблюдая за ней, Павел понимал, что не хочет терять эту великолепную женщину. Он хотел прожить с ней всю жизнь.

– Выходи за меня замуж, – сказал он, крепко обнимая Шуру. – Будь моей женой.

Шура внимательно смотрела на него.

– О боже! – пробормотал Павел, продолжая гладить ее по волосам. – Какая ты красивая! Даже после самого страшного сна ты остаешься красавицей. И кто только осмелился пробраться в твой сон и напугать тебя?

– Да, – ответила Шура, усилием воли подавив в себе образы недавнего сна и воззвав к любви, что заполняла ее сердце. – Да, я выйду за тебя.

Ребенок, которого не было, кровь, которая никогда не текла, песчинки, одиночество, холод и тьма – все осталось на том пляже, который она никогда не видела. Начиналась новая жизнь. Она не знала, что та готовит ей, но поклялась быть счастливой до конца.

– Да! – шептала она, обнимая Павла и глядя ему в глаза. – Да… да…

В то же время

Князь Феликс Юсупов сидел в кабинете своего дома на улице Ля-Турель и писал мемуары. В свете ночной лампы его замысловатый почерк выглядел как искусная вышивка.