Шуршание философа, бегающего по своей оси

Грэй внимательно изучает её подбородок – ровный женский наклон лица. Волосы распущены, пахнут цветком и вечером. Голос такой надежный и слова… «Он пустой» – как она угадала сразу же… Первое удивительное. Но чему тут удивляться? Так и должно быть, он ведь заплатил, купил билет, самый дорогой купил. Конечно, это постановка. Но то, как она жмётся к его коже… Вторая рука через грудь ему, и он держит её в своей, и они будто влюбленные… Стоп, стоп, стоп.

– Пока я не понял. Что-то чувствую, но это намеки как бы, невнятность. Ещё расскажите о себе. Вы были счастливой когда-то?

– Я не была из-за того, что всегда существовал воздух, у меня на него аллергия, несмотря на то, что я им дышу.

– Где-то прочитали это?

– Сама придумала.

– А на самом деле: любовь?..

– Была. Но он не смог прокормить мое сердце.

– А что такое любовь, как вы думаете?

– Это такое, что никому не нравится сначала. Какая-то радость, и всё время замечаешь эти изменения вокруг. Погода, улицы. Всё такое становится заметное. И ты сам какой-то воспаленный, многозначительный.

– А потом?

– Потом ты другой. Это точно. Потом ты другой.

– И всё?

– Да. Потом ты другой.

Грэй отчаянно вслушивался в её интонации. С ней было так хорошо, и все понятные фразы и знаковые совпадения: у него тоже ведь аллергия на воздух, которым приходится дышать. Что же это: программа или это девушка с ним настоящая такая – нежная, чуткая, точно гладит по направлению волос. Очень непросто определить, и какие-то способы?.. Только разговаривать.

– Как появляется сгусток события, мы всегда знаем, что будет дальше. Это и есть судьба. И нет таких, кто без судьбы.

– То есть, вы верите?

– Я знаю.

– А сейчас это что для нас?

– Сейчас ещё не наступило. Для нас.

Такая честная. Мужчина провел пальцами по её ладони, и никакого отторжения, никакого конфуза, как будто они совмещены были уже не раз, как будто они пара. Грэй чувствовал худобу её ног, движение крови по сосудам, работу её легких. Он чувствовал правду в её голосе и то, что она говорит не по роли, но как простой человек, особенный для него человек. Как она проливается на него всем своим существом… И ему виделась их общая свобода, их долгая, неограниченная жизнь.

– Неорганическая?

– Я правильно сказал.

Теперь он был влюбленным, и ему хотелось говорить о странностях, какие-то тексты произносить без особого смысла, но чтобы шептаться вдвоем, чтобы ответы хотелось ждать. Не обязательно верные ответы, но просто шептаться.

– А как человеку взглянуть на себя со стороны?

– Разрушить себя.

– Поможете мне?

– Нет. Я лучше соберу вас.

И он был встревожен её оригинальностью, и он был заражен этим лирическим сумасшествием, которое просто не могло быть из-за денег, никак не могло быть из-за денег…И он бешено ощупывал ее, и он жил, нарушенный такой, мягкий, как выдавленный из тюбика. Он лежал на её коленях, и это делало его двойным, или даже четыреждым – очень густым, почти счастливым…

Люди перемещаются ногами, ходят по чему-то твердому, и ещё спят, едят, ещё что-то поделывают по выходным, заводят друзей, вырабатывают энергию, то есть – живут. Всё это нельзя оплачивать ежесекундно – смех, удивления, встречи. Это не может быть оплачено всё.

– Вас часто не понимают люди? – спрашивает он куда-то в подбородок.

– Нечасто, но в последнее время… Я говорю, а передо мной лес. Пустой взгляд и голова-кость.

– Это вы про клиентов?

– Про людей. …И голова-кость.

Грэй поднялся и смотрел её в глаза, стараясь уловить фальшивость, неоднородность, но там был человек такой, которого он очень долго искал, к которому готовился, сохранял в себе душу или как это там… Он её ждал, именно её, эту девушку из кабинки с автоматической любовью. И как она точно угадывала направление его волос, и какая это была теплота между ними – родные, теперь он точно понял. Это был водоем – стечение обстоятельств, и он будет пить из него, он не испугается и будет пить из него.

Теперь оставалось сказать. Хоть до конца сеанса ещё времени полно, и, может быть, выпишут штраф: тут камеры везде, и она будет вести себя как обычно в таких ситуациях, но он должен сказать ей. Надо сказать.

– Кажется, я влюбился в вас. По-настоящему влюбился. Я вижу перед собой человека, которого мне хочется оберегать. Это не стены. Можно я приглашу вас куда-нибудь, на прогулку, не знаю, или в дом, или на прогулку?

Девушка улыбнулась или смутилась – он не слишком понял, что она имела в виду. Установилась тишина, и он собирал надежды, как волосами всасывал из её пальцев, что бы хоть чем-то утешиться, потому как вот эта тишина… Но вскоре все сомнения исчезли: она ответила.

– Как только мы стали гладить, я решила, что выключу её, как только мы стали гладить.

– То есть, это мы настоящие? Как море…

– Это мы настоящие. Я выключила.

– О боже, боже, какая вы молодец, что выключили, какая вы…

И Грэй кинулся по сторонам, чтобы как-то закрепить результат, и там были её руки, и он начал целовать её руки, потому что внутри у него горело, как будто это петарда внутривенная, и огненная слюна, губами целовал пальцы и по рукам вверх, и всё никак не мог успокоиться.