Шуршание философа, бегающего по своей оси

– В общем, мы стояли там, на этих бордюрах, и он всё смотрел на меня, а я моргала и водила глазами. Сначала я моргала, потому что он просил, но вскоре так заслушалась, что моргала уже автоматически – от удивления, ибо эта история истинно меня поразила.

– Да что за история?

– Я сначала подумала, видишь ли… он по секрету говорил, только мне, и это вроде как нечестно…

– Ты же знаешь, я не буду болтать!

– Вот только из этих соображений и расскажу… Когда Хавин был совсем маленьким, его родители очень много работали, возвращались поздним вечером или за полночь, и ребенок был целиком доверен няне. Это была умная строгая женщина средних лет. Она говорила родителям Хавина, что занимается с ним по самым прогрессивным методикам и постоянно совершенствует свои знания в области детской психологии. Впрочем, среди её увлечений были также многие другие науки, о чём свидетельствовала нарастающая библиотека книг, которые она читала в свободное от исполнения своих обязанностей время. Родители Хавина относились к этому довольно терпимо, главное, чтобы ребенок был здоров, опрятен и сыт, а на всё остальное они готовы были закрывать глаза…

– И няня оказалась маньяком?

– Не спеши. В общем, ребенка они видели крайне редко и не умели оценить его развитие, тем более, это был первый ребенок у них. Дальше он пошел в школу, и сначала ему было очень тяжело, так как он даже говорить толком не умел, не то, что понимать буквы. Но потом он стал понемногу наверстывать и в конечном итоге выровнялся с одноклассниками. И всё бы хорошо, вот только он постоянно падал в обмороки. Стоит-стоит – и вдруг как отключится, и спит. Это было не очень приятно, и тогда родители начали водить его по врачам, и выяснилось, что Хавин не может долго смотреть на что-то однообразное и монотонное, а если он будет смотреть, то непременно отключится. Такой они поставили диагноз. А лечение было вот каким: контролировать себя, не смотреть на однообразное и читать, периодически переводя взгляд на пёстрые закладки, которые надо изготовить специально по такому случаю.

– Отсюда и носки…

– Правильно. Но это будет позже, когда болезнь начнет усиливаться, и он не сможет даже по сторонам смотреть во время прогулок, потому что там машины и пешеходы – однообразие – то самое, от которого он падает. И вот тогда Хавин придумал эти носки.

– А взгляды? Почему он не выдерживал?

– Это последняя стадия началась. Глаза человеческие начали казаться монотонными, вот почему он просил меня поморгать: чтобы не уснуть…

– Было бы нелепо, да еще на свидании.

– …В общем, вот с чем он столкнулся в жизни, и, конечно, ему было крайне важно понять причины своих особенностей. Он привык к ограничениям, выполнял всё, как робот, но также не терял надежды однажды узнать, почему же с ним всё это случилось, и что это вообще такое. Ведь симптомы не вписывались в описание ни одного из известных психических расстройств. И он бы так, наверное, никогда не узнал правды, если бы не случайность…

Девушка взяла две сигареты из пачки, одну протянула подруге, обе закурили, и новые коктейли в рот (поехали – в рот) . Съели немного фруктов, молча продолжая курить; двери, дым плюс наблюдение за свечами. Наконец, каждая вернулась в свою позу – слушателя или рассказчика.

– Пожалуйста, продолжай, это так интересно!

– Я рада за тебя. …Ну что, Хавин стал любимым пациентом многих известных психиатров, нейрофизиологов и всяких подобных ученых. И его обследовали, изучали, и как-то один из врачей выставил идею о том, что у Хавина это какая-то история из детства. Он был так уверен в своей идее, что вознамерился доказать её, во что бы то ни стало, и начал знакомиться со всеми людьми, которых его пациент встречал, будучи маленьким. Понятное дело, в какой-то момент дошли до его няни, и тут вскрылось нечто очень любопытное…

– Она была еще жива?

– Да, она была жива, но жила одиноко и болезненно, в общем, ей было совершенно нечего уже терять, поэтому она рассказала всё, как есть. Умоляла о прощении, понятно, раскаивалась… Просила не выдавать её, и они дали слово, что никому не откроют её имени, но что саму историю придется обнародовать – в научных целях…

– Вполне справедливо, а в чём суть?

– А суть в том, что она устроилась работать няней от безысходности, но на самом деле хотела профессионально заниматься психологией, и для этого нужно было много читать и писать, а с ребенком времени бы не хватило никак. И тогда она стала вводить его в гипноз после каждого кормления, так что он почти всё своё детство проспал.

– О, чёрт!

– Ну да. Няня отключала Хавина, а сама шла читать и заниматься своими делами…

– Какая находчивая.

– …И у него как бы устойчивая реакция выработалась – на монотонные действия. Как от неё избавиться, он не знал. И не знает.

– Это грустно так.

– Я тоже была поражена, когда он рассказал. Даже обняла его, и мы постояли так несколько минут. А потом Хавин предложил мне к нему переехать. Спросил, согласна ли я провести кусочек жизни с таким человеком…

– Так вот сразу?!