Шуршастики. Приключения в Чуландии

Вот уже все мои одноклассники смогли стать невидимыми. И Чиж, и даже Толстяк Рюш, которому вначале не давалось самое простое – замереть и не шевелиться. И только я никак не мог осилить это заклинание.

Насупившись, я стал пробовать ещё раз. И ещё раз. Я так старался, что даже запыхтел, хотя понимал, что пыхтение мешает замереть. Да вообще, я осознавал, что вот тут моя рука дрогнула, а вот тут я нечаянно повёл ухом – это было уже непроизвольно. От волнения. И непонятного страха. Все вокруг смотрели на меня, а я снова и снова шептал: «Невидимус-мимикриус», – и ничего не происходило…

От обиды в глазах будто потемнело, и я уже не видел ни свою руку, вытянутую вперёд, ни шуршастиков, с удивлением и жалостью таращившихся на меня.

Вдруг я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча. От неожиданности я вздрогнул и обернулся.

– Тебе нужно немного отдохнуть, – мягко сказал учитель Куш.

Вот так приходит конец всем мечтам

Не зря на стене класса висели разноцветные бусины. К каждой была привязана нить, и она вела в дом какого-нибудь ученика, а там заканчивалась маленьким колокольчиком. Стоило учителю потянуть за бусину, как в доме ученика раздавался сигнал, и его родители знали, что их вызывают в школу. Но учитель делал это крайне редко, только в исключительных случаях. Моя бусина синяя, и сегодня учитель Куш подал сигнал в мой дом. Мама и папа пришли очень быстро.

Учитель Куш отвёл моих родителей в сторонку и стал что-то им говорить. Во всём его виде было сочувствие: в этих сложенных руках, в бровях, приподнятых уголком, в печальных глазах. Да ну! Ерунда! Я ничего такого не сделал, чтоб учитель вот так расстроился. Я навострил уши и прислушался. Не зря же природа наделила шуршастиков такими большими ушами.

– Вы только не переживайте, – говорил учитель, – это может быть возрастное. Пройдёт какое-то время, и у него получится.

– А если не возрастное? – волновалась мама.

– Нуууу, тогда… – Учитель развёл руками и виновато улыбнулся.

– Может, ему какие-то лекарства нужны? Или витамины? – спросил папа.

– Боюсь, что лекарства тут не помогут.

– Но как же так?! – в отчаянии воскликнула мама, и папа тут же нежно обнял её за плечи. Дальше мама продолжила так тихо, что мне пришлось почти полностью обратиться в слух: – Как же так? Неужели он будет таким же, как дедушка Пыж?

«Как дедушка Пыж?» – мысленно повторил я, и вот мне уже представилась картинка, как я обживаю второй огромный ботинок топтуна, валяющийся на первом уровне.

Буду выглядывать из него и ворчать на расшалившихся малышей, потрясая кулаком. И буду жить один… Без папы и мамы… И будут меня звать «дедушка Кыш»…

Что же это получается? Стоило мне только встретить этого дедушку Пыжа, и на меня тут же навалилась эта напасть. Нет, определённо это болезнь, и я заразился от него. Предупреждала же мама, чтоб я не спускался на первый уровень.

– Может, с ним дополнительно позаниматься? – тревожились родители.

– Позанимайтесь! Главное – не теряйте надежду! – кивнул учитель Куш.

Они ещё о чём-то говорили, но я их уже не слушал.

– Как дедушка Пыж… – обречённо прошептал я, примеряя на себя ощущения, седую растрёпанную бороду и даже огромный старый ботинок.

* * *

Сам не знаю, что со мной произошло, но с тех пор я стал сторониться других шуршастиков. Все мои друзья вместе с учителем уже выходили в большой мир и там пробовали заклинание маскировки. И даже не один раз. Всё-таки удачно сложилось, что там не было топтунов: можно было спокойно натренироваться в своё удовольствие, зная, что опасности всё равно нет. А я не ходил… Вот и сегодня все пошли, а я не пошёл. Сказал, что живот болит. До этого говорил, что голова болит, потом – что в ухе стреляет, хотя сам толком не мог понять, кто это может стрелять в ухе, просто где-то слышал, что такое случается. Потом у меня как бы болела нога, и я старательно хромал и стонал. Сегодня вот про живот придумал. Просидел весь день дома. Точнее, пролежал. И ничего у меня на самом деле не болело, я притворялся. Мне казалось, что все-все вокруг теперь знают, что я дефективный. И стоит только мне выйти, как все тут же начинают шушукаться, как будто я не понимаю, что они говорят обо мне. Конечно же, обо мне! А о чём или о ком ещё можно говорить, когда тут – вот она! – диковинка такая. Уж лучше пролежать весь день в постели. Нет, всю жизнь! Тогда уж точно никто не будет шушукаться и показывать пальцем.

– Кыш, тут к тебе друг пришёл, – прервала мои страдания мама.

Я искоса, не поворачивая головы, поглядел, кто там, хотя и так знал, что это Чиж. Он остановился у входа и больше не сделал ни шагу, будто я заразный.

– Что, болит? – с сочувствием спросил Чиж.

Я сначала не понял, о чём он, а потом вспомнил, что у меня же как будто живот болит. Ну, это я всем сказал так, а раз сказал, то нечего теперь отнекиваться.

И кивнул:

– Угу…

– Что-то ты весь какой-то болезный вдруг стал. То живот у тебя, то нога…

– А ты что, заразиться боишься? Вон и не подходишь даже.

– Чего это сразу боюсь? Ничего я не боюсь, – Чиж подошёл и осторожно присел на край кровати.