Шут

Внедорожник разворачивается и отъезжает от посёлка. Дорога лежит через лес. Осветить её либо постеснялись по политическим мотивам, либо попросту забыли. И что забавно, неистребимое разгильдяйство в кои-то веки принесло пользу. Чужие на тёмную просеку не совались, а жителей посёлка ночная дорога не напрягала. Им она была знакома, как говорится, на ощупь.

Фары у нашей «Volvo» замечательные, дорогу видно хорошо, так что мы не рискуем влететь в какую-нибудь яму. Хотя о чём я? На асфальте к элитному посёлку никаких ям быть не может. Это аксиома, закон и действительность. Навстречу нам засветили фары приближающегося автомобиля. Оба водителя вежливо перешли с дальнего света на ближний и, поравнявшись, «врубили» свет опять на полный.

— Не по твою ли душу? — нарушил молчание мэр, имея в виду встреченный нами огромный американский джип.

— Если так, то я Вам вдвойне благодарен.

Что ещё сказать? А если и вправду тот джип за мной направлялся? Убить бы не убили, не та я величина, а вот поломать могли. Потом больница, растяжки, бульончик через трубочку. Избежать подобного большая удача.

— Спасибо, — ещё раз произношу я и бросаю взгляд на спутника, сидящего рядом.

Мэр глядит прямо. Он всё ещё недоволен. Но мне сейчас не до сантиментов. Да, я просил о помощи. Он приехал, хотя мог бы послать куда подальше. Чего теперь дуться? А если у него и без меня проблем хватает? Тоже вариант. Тогда почему я не знаю?

Мэр, наконец, оборачивается ко мне и хмыкает:

— Опять брякнул что-то в сторону «Папы»?

Делаю невинное лицо, спеша заверить:

— Не было ничего такого.

— Ой ли? — улыбается мэр. — Просто так и прыщ не вскочит. Прогнали или выкинули?

Вздыхаю:

— Выкинули.

— Знать, было за что, — удовлетворённо заключает мэр.

Вилять не имело смысла. Всё равно завтра ему эту историю доложат, но с другими акцентами. Лучше я сам:

— Непонятка вышла. Я о женских зубах упомянул. И в мыслях его любовницу не держал. К слову пришлось, а он на свой счёт принял.

Мэр смеётся от души.

— С возрастом мужики всё больше дуреют от молоденьких. Заруби себе на носу! А ты ляпнул о её протезах.

— И не думал.

— Ляпнул, — продолжает веселиться он, — не удержался.

Делаю вид, что обиделся:

— Вам смешно, а меня брюхом об асфальт. Вон, костюм порвали, и телефон за штуку баксов разбили.

Это вызывает у мэра ещё больший хохот.

— За… зубы… огрёб… Додумался… — выдавливает он из себя сквозь смех и вытирает выступившие слёзы. — Ну, насмешил напоследок.

Настораживаюсь:

— Почему напоследок?

Мэр отмахивается, продолжая смеяться. А мне отчего-то становится тревожно. Что за намёки? Что ему известно? Уже позвонили и дали указание? Тогда зачем он вообще приезжал?

Наконец мэр перестаёт смеяться.

— Почему напоследок? — повторяю вопрос я.

— Что-то мне подсказывает — не будешь ты больше шутить у нашего губернатора.

— Из-за зубов? — поражаюсь я.

Удивляться есть чему. Раньше меня выбрасывали из дома за куда более ядрёные шутки, и ничего, сходило с рук. Неужели так всё серьёзно? Из-за зубов? Из-за бабы? В такое просто не верилось. Губернатор не из таких. Ну, седина в бороду, ну, бес в ребро, но чтоб до такой степени? Подкаблучником он никогда не был.

— Зубы здесь ни при чём, — ещё больше вносит сумятицу в мои мысли мэр. — Мне кажется, ты сам не вернёшься к нему. Интуиция мне подсказывает. У нас, чиновников, она развита дай-дай. Без мозгов у нас работать можно, а вот без интуиции никак.

— Всё так плохо? — сердце моё упало.

— Не знаю, плохо или хорошо, — пожимает плечами мэр. — Я вот сомневаюсь, стоит ли вообще говорить тебе это.

— Что? Что говорить?

Мэр с удивлением смотрит на свой рукав, в который я, оказывается, вцепился.

— В общем, так, — начинает он, — недавно я тут общался с нашим главврачом.

Знаю я их общение. Раз в месяц давние дружки встречались ради профилактики стрессовых ситуаций. Люди в чинах, простой спирт пить им негоже, потому пользовали, что главврачу бог послал, точнее, пациенты. Мэру-то никто не додумается в знак благодарности коньяк или виски тащить.

— Разговор зашёл о тебе, — продолжил мэр. — Тут мне Семёныч (главврач района) и говорит, что заглядывал в твою медкарточку. У тебя, братец, рак лёгких.

— Сам знаю, — бурчу я.

— А я вот не знал, — признался мэр. — Скажи спасибо Семёнычу. Как-то я рассказывал ему о тебе, говорил, что ты наш, местный. Он запомнил и отнёсся к этому внимательно.

— И что? — ершусь я. Тема мне неприятна. — Он что, изобрёл лекарство от рака? Или как экстрасенс, на расстоянии предсказал, когда мне доставать из шкафа белые тапочки?

— Да погоди ты с тапочками, — морщится мэр. — Ты когда в последний раз флюорографию делал?

— А зачем? — ставлю на него глаза. — Смысл? Диагноз поставлен, что ещё? Наслаждаться развитием процесса? Или абсцесса? Как правильно? Я не медик, не знаю.

И всё-таки наш мэр отнюдь не глупый мужик. Даже приятно, что когда-то я помог ему удержаться в кресле. То, что он сказал, никогда раньше мне не приходило в голову.

— Я давно пришёл к мнению, что безоговорочная вера людям в форме или в халатах должна считаться признаком простака или лоха, как сейчас принято выражаться.