Шут герцога де Лонгвиля

Генриетта закусила губу. Она выскочила босиком, и холодные полы леденили пятки. Она прислушалась. В спальне тетки было тихо. Но такая же мертвая тишина звучала и в комнате, где заперся этот наглец! Сдаться и уйти, прыгнуть под теплое одеяло, согреть замерзшие ноги или, как последняя распутница, ждать любви… Слезы обиды выступили на ее глазах.

В это время Анри незаметно погрузился в сон. Его взору предстал портрет матери баронессы, и он все мучился мыслью, кого же ему напоминает эта милая девочка… Ее улыбка обволакивала теплом и тихим счастьем. Он увидел двух маленьких девчушек, резвящихся на зеленом лугу. Одна была брюнетка, другая, постарше – блондинка. Их игрушки изумляли яркостью и красотой. Но не они привлекали внимание детей. Белый голубь, нежно ворковавший среди клумбы с розами. Младшая девочка стремглав бежала к нежной птичке. Она хотела погладить ее, прижать к сердцу. Но из цветника с отвратительным карканьем выпорхнула грязная ворона. Девочка заплакала. «Как Карменсита…» – подумалось Анри. Рыдания ребенка были настолько громкими, что он выпрыгнул из своего сна. Он снова оказался на границе между реальностью и сном.

– Проснись, душа моя! – плакала под дверью Генриетта.

– Это ты, Генриетта? – удивился Анри и снова погрузился в сон, где он находился в ее комнате, сидя в кресле, держал в руках лютню, а она высокомерно стояла у окна спиной к нему.

– Встань, мой дорогой.

Анри в своем сновидении сделал попытку встать, но ноги его обмякли, и он не сдвинулся с места. Мягкое кресло приятно облегало тело.

– Я не могу, – сказал он. – Мне здесь удобно, да и ты рядом. Чего ты хочешь от меня?

– Об этом нельзя говорить вслух! – ноги Генриетты замерзли окончательно, она плакала от жалости к себе.

Во сне баронесса повернулась к Анри, из глаз ее потекли слезы и обильным дождем пролились на молодого человека.

– Дорогая госпожа, не плачь, – бормотал сонный юноша. – Ты промочишь меня насквозь, я заболею, охрипну и не смогу петь тебе песни.

– Впусти меня! – свечка в руках баронессы дрожала, дрожали и руки госпожи.

Слезы продолжали литься, заливая инструмент.

– Я прошу тебя, Генриетта, не плачь. Я очень тебя прошу. Ты испортишь лютню!

– Ну хорошо!

Баронесса ушла к себе, заливаясь слезами. Она увлажнила ими всю наволочку, но, не взирая на мокрую подушку, быстро уснула.

Наутро за завтраком молодая баронесса выглядела неважно.

– Милая моя, тебе плохо спалось на новом месте? – заботливо осведомилась вдова.

– Нет, дорогая тетушка. Наверное, сказалась дорога.

– Понимаю вас, мои хорошие. Вам не терпится скорее обвенчаться… – женщина с любовью посмотрела на гостей. – Сейчас так редко можно встретить пример такой высокой морали!

– Какой морали? – «супруги» переглянулись.

– Я долго не могла заснуть, – призналась хозяйка. – Я все слышала.

– Что? – Генриетта напряглась.

– Как вы ворковали, словно два голубка, через запертую дверь.

Анри надолго задумался, но никак не мог взять в толк, о чем говорит тетушка Генриетты. Зато баронесса все хорошо помнила, но делала вид, что она здесь ни при чем.

– Помню себя молодой, – сказала тетушка, мечтательно глядя в потолок. – Так у меня тоже была романтическая любовь. Он любил меня без памяти, а мне он казался ангелом, сошедшим с облаков, чтобы украсть меня и унести далеко-далеко… Дети мои, – вдова неожиданно сменила тон. – А ты давно знакомы?

– Десять лет, – беззастенчиво солгала баронесса.

– Да? – удивленно переспросил Анри и посмотрел на Генриетту.

– Да, – подтвердила она.

– Надо же! Никогда бы не подумал, что так долго!

– Для тех, кто любит, время течет незаметно! – улыбнулась вдова

– И любим друг друга с момента знакомства, – подхватил молодой человек. – Это было, как удар молнии!

– Да? – удивилась баронесса.

– Конечно! – подтвердил юноша. – Мы десять лет как помолвлены.

– Когда приходит любовь – это прекрасно! – заключила тетушка.

– Знаете, – обратился к ней Анри. – Госпожа де Жанлис в детстве была чрезвычайно милой девочкой. Она и сейчас недурна, но тогда… Большеглазая, рыжая, в этаком платье… не таком, как у других баронесс… Мне все графы завидовали!

Тетушка в изумлении раскрыла было рот, но Генриетта прояснила обстановку:

– Граф до Лозен большой шутник. Он забавляет меня с детства. Может быть, за это я его и полюбила. Все люди как люди, а мой граф – не от мира сего!

– Я люблю остроумных мужчин! – воспрянула духом несчастная вдова. – Мой супруг был очень интересный человек. Любил подсмеиваться над другими. Многим это даже нравилось. А некоторые, – она вздохнула. – У которых было плохое настроение, дрались с ним на шпагах.

– Да что вы! – удивился Анри. – И что с ним стало?

– Ах, дорогой граф! Его убили, моего маркиза! – вдова тихо заплакала, и Генриетта укоризненно посмотрела на молодого человека.

Тот пожал плечами.

– Жестокая жизнь! Он не оставил мне ничего в память о себе! Даже ребенка!..

– Успокойтесь, дорогая тетушка! – попросила баронесса.

– Да, я постараюсь, мое дорогое дитя! Я люблю вас и благословляю на долгую счастливую жизнь! Раз уж не повезло моей бедной сестре, так пусть хоть дочь ее будет любима!