Шутки кончились. Книга стихов

Мистер Инк не любит свой глупый пост: нет ни премий, ни выходных, невозможно проспать и уйти в запой, бесполезно ворчать и ныть. Он сидит, угрюмый, как Эдгар По, как подкидыш седой луны. Мы несёмся мимо — нелепый полк, валуны. Мистер Инк всё чует: сирень, и тлен, запах моря и запах пихт. Слышит всё, что случается на земле, каждый голос, и взрыв, и писк. Мистер Инк высок и широкоплеч, мистер Инк никогда не спит. Мистер Инк говорит себе много лет: «Потерпи». Мистер Инк заносит в большой альбом речь любую, любую весть, мистер Инк фиксирует чью-то боль, и усталость, и смех, и спесь. Всё, что он не заметит, летит за борт, иссыхает, теряет вес. Он, быть может, запишет и нас с тобой, как мы есть.

Миссис Инк никогда не выходит в свет; молчалива, суха, бледна. Миссис Инк красит небо в фамильный цвет, стоя вечером у окна, варит мужу чаёк на разрыв-траве, режет к ужину ананас и уходит, прикрыв за собою дверь, спать одна.

В тех краях, доложу вам, царит зима: стужа, ветер и вечный лёд. Сменщик мистера Инка сошёл с ума, а другого никто не шлёт.

август 2009

КИБЕРПАНК

Зацветают в подворотнях стеклянные розы, подрастают черенки бейсбольных бит, выезжает на работу уголовный розыск. Кто-то нынче будет убит. У меня бутылка виски и в наушниках Шуберт. Вероятно, я мутант, замаскированный крот: мне ни буквы не услышать без вагонного шума — буквы водятся только в метро. Там по каменным ходам, по электрическим жилам машинист восьмистопную гоняет строку... Но с тех пор, как прошлым летом метро затопило, мне так глухо здесь, наверху. Мир чудовищно светел, омерзительно р

о

зов, мостовая днём горяча. Я стараюсь не шуметь и маскируюсь под прозу, приблизительно как сейчас. Временами на закате, чтобы как-то согреться, чтоб проклюнувшийся текст слегка окреп и подрос, я стучу по батарее — выбиваю ритм сердца, имитирую лязг колёс.

сентябрь 2008

ФЭНТЕЗИ

Мы встаём до света, накидываем плащи из искристой драконьей кожи, берём мешки и идём на запад, пока раскалённый щит поднимается над землёй, и ледок трещит под ногами, и тонко пищит москит. Мы ползём среди гор вдоль маленьких бурных рек, ядовитый дым из расщелин нам ест глаза, с каждым днём холодает, браге нас не согреть.

Мы идём добывать дракона. Возможно, треть или даже две трети из наc не придут назад.

По семи из нас плачут виселица и кол, трое — мрази рангом поменьше, их ждут в тюрьме, у двоих — разбиты сердца: всем идти легко. Только мне так страшно, что целый день в горле ком. Я тринадцатый — проводник, знаток этих мест.

Мы не знаем толком, каков из себя дракон. Я слыхал, он как только хочет меняет вид: может стать человеком, птицей, кустом, рекой, он и сам иногда забывает, кто он такой, и годами живёт в тумане, как будто спит.

Мы находим с утра на стоянке его следы, часовые не помнят ночи, но все дрожат, мы идём под флагом победы в узде беды. Вдалеке то и дело виден багровый дым, придорожные камни трещат, отпуская жар.

Я вожусь с костром, я могу развести костёр из любой древесины и под любым дождём. Мне сегодня снилось: огонь из меня растёт; я подскакивал с криком, пил воду и щёки тёр.

И полёт был высок, и коготь мой был остёр, и сухая шкура шипела: «Чего ты ждёшь?»

октябрь 2008

АНТИГЕРОЙ

Супергерои целыми днями трудятся,

С кадра на кадр прыгают, как форель.

Их узнаёт каждый первый, приветит всяк:

Премии, слава, автографы детворе.

Меньше стволом размахивай, ты, в очках!

Ты на прицеле. Приход Спайдермена тих!

Руки устали висеть на карнизе, деточка?

Не беспокойся, Бэтмен уже летит!

Так вот до н

о

чи летают, латают и т

у

шат мир.

Вечером сядут пить. О! Как пьёт герой!

Облако текста над их геройскими тушами

Будет наполнено руганью и хандрой.

Радуйтесь, радуйтесь, что они все — не я.

Каждый пролезет всюду, спасёт всех.

Каждый, кроме меня. В деле спасения

Я бесполезен. Я — Человек-сейф.

Я не способен прыгать по небоскрёбам и

Падающих девиц на лету хватать.

Я лишь храню секреты. Стальными скобами

Схвачены связки, лёгкие и гортань.

Мне доверяются все. Кавалеры с дамами,

Домохозяйки, убийцы и короли.

Так получилось. Я ведаю стенограммами

Всех мировых правительств, домов и лиг.

Я для такого создан, здесь нету ничьей вины.

...Ночью, под кипой признаний, бумаг и лент

Жжёт и пульсирует крохотный, незначительный,

Очень тяжёлый собственный мой секрет.

февраль 2008

«Не будет истории пафосней и чудесней...»

Не будет истории пафосней и чудесней: мой лучший герой — в эпицентре военных действий. При нём пулемёт, но если бы он был детский, расклад бы не стал сложнее или страшней. К рассвету кажется: пушки палят напевно. Награда за всё — не орден и не царевна: в двух днях пути — его родная деревня, но он не решается даже думать о ней.