Шуты и скоморохи всех времен и народов

За кавалерами следовали дамы: императрица Екатерина с восемью особами своего штата – в платьях фрисландских крестьянок; царицы Марфа Матвеевна (вдова царя Федора Алексеевича) и царевна Наталья Алексеевна в польском платье; царевны: Анна, Екатерина и Прасковья Иоанновны – в испанском; супруга царевича Алексея Петровича в старонемецком; прочие же дамы в нарядах польских, венгерских, китайских, новгородских, в шубах, летниках, телогрейках и т.д. Вся эта разнородная толпа двигалась по улицам медленно, при оглушительном громе, треске, визге и скрипе музыкальных инструментов и других принадлежностей кадрилей, при отчаянном реве медведей, везших князя-кесаря и при одобрительном ропоте десятков тысяч зрителей, собравшихся из отдаленных мест посмотреть на такую диковинку. В церкви брак был совершен протоиереем, имевшим девяносто лет от роду. По окончании венчания все участвовавшие отправились тем же церемониалом в дом новобрачного на Гагаринскую пристань. Здесь во время обеденного стола молодые старики, едва державшиеся на ногах, подносили гостям вино; для народа же были расставлены бадьи с пивом и водкой и разные яства. На другой день гости прежним порядком ездили сначала навестить новобрачных, потом на обед к адмиралу Апраксину, а вечером торжественно возили князя-папу и его жену по городу. Эта забава повторялась ежедневно в течение двух недель.

Старик Зотов, здоровье которого было расстроено неумеренным пьянством, прожил после своей свадьбы только полтора года. Когда он умер, Петр от лица «всешутейшего собора» обратился к князю-кесарю со следующим письмом: «Великий государь, князь-кесарь! Известно вашему величеству, что отец ваш и богомолец, великий князь-папа, всешутейший Аникита, от жития сего отыде и наш сумасбродный собор остави безглавен. Того ради просим ваше величество призрети на вдовствующий престол избранием Бахусоподражательного отца».

Князь-кесарь, разумеется, по указанию царя, соизволил возвести в сан князя-папы соборного «архижреца», тайного советника Петра Ивановича Бутурлина, человека дряхлого, тучного и не менее своего предшественника любившего поклоняться богу винограда. Новый князь-папа поспешил уведомить подвластных ему пьяных подданных о своем восшествии на «шутовской престол». «Понеже, – писал он, – по соизволению великого государя “князя-кесаря” и соизволением всего сумасброднейшего престола избран, есмь аз, недостойный митрополит на превысочайший сей князя-папы престол, того ради подтверждаю свое обещание, еже изрек при хиротонии моей[138] пред блаженныя и вечно достойныя памяти, тогда отцем моим, ныне же братом, великим господином Кир-Никитою Пресбургским, Яузским и Кокуйским патриархом и пред всем сумасброднейшим собором. Ныне же к прежнему обещаю еще: обещаюсь вяще и вяще закон Бахусов не токмо исполнять, но и врученное мне стадо денно и нощно тому поучать: еще да поможет мне честнейший отец наш Бахус, предстательством антицесарев моих Милана и Никиты, дабы их дар духа был сугуб во мне. Аминь!»

В 1720 году новый князь-папа овдовел. Петр воспользовался этим случаем, чтобы повторить ту же самую шутовскую церемонию, героем которой был несколько лет тому назад Зотов. Несмотря на упорное сопротивление вдовы последнего, старухи Анны Еремеевны, царь выдал ее замуж за Бутурлина. Эта свадьба была отпразднована 10 сентября 1721 года с еще большим великолепием и большею торжественностью, чем свадьба Зотова.