Швам

Ты знаешь сразу, он сегодня — кто,
Чуть выезжаешь за город, и роскошь —
Не это знать, но искреннее то,
Что это знаешь, а не произносишь.

Сбор чаевых под бубен и баян,

У сенокоса повсеместный парус,
Невидимые рамы по краям
Того, что никогда не рисовалось.

И ты негромко скажешь: Евдоким,

Сбегутся, — что прикажешь? — Евдокимы.
Прикажешь солнце, именно таким,
Таким же лес, такими же реки на
Изгибе две купальни и грибок,
На козьем сыре капельки, горбушку,
Которую никто бы не испёк,
Помимо кто скажу тебе на ушко.

4.05.13

«неужели на стуле, похожем на эйч…»

неужели на стуле, похожем на эйч,
вместо пуговок нити на куртке,
это я над водой, забывающей течь,
как торшеры, развешивал сутки.

то ужели пружинистый вёсел молчок,

позабытый в нечаянном кадре,
оставлял за двумя крепежами должок
берегов неделимости на три.

это что же за мост, переброшенный в пасть

постижимого лепета, чем бы,
если даже сижу — не чего-нибудь часть,
а набор очертаний ущерба?

холодок по ногам, будто обувь на снос.

было мною, ни тени сомненья,
то как ноги мои холодок произнёс —
согреванию ног параллельно.

21.10.11

«Захочешь даже специально…»

Захочешь даже специально,
А не придумаешь такого —
Как будто всё переписал мне
Последний родственник у бога,
За то, что с бабушкою в спальне,
Идой Семёновною Коган,
Мы знали родственник кого он,
И непонятным языком
Она шептала мне о ком.

Как я лежал, и эти речи,

На древнем языке моём,
Переполняли тихий вечер
И, где жила она, район,
Но догадаться было нечем,
И, так казалось, не вдвоём
Мы были там, но растворён
В её речах и том, как слышу,
Был этот третий, чьё величье
Существовало как приём.

Теперь наследую не знанье

О чём шептала мне она,
Но лишь судьбою отставанье
От как предопределена,
Отныне, только то: вниманье
К цепи неведомой звена,
амо предчувствие, и на
Том месте, где кончалась книга —
Отнюдь не пусто, только — тихо.

14.01.12

Квадрат