Шведская семья Ивановых

– Ах, вот что тебя угнетает, я теперь поняла, Валечка! И это же в корне меняет дело… Если это твои дети, то ты, как родной отец, имеешь право их с собой забрать! Ой, да я только рада буду, Валечка, что ты! Посмотри, какой у меня дом большой, всем места хватит! И я обязательно найду с твоими дочками общий язык, не сомневайся даже!

– Это правда, Ларочка? Ты действительно хочешь, чтобы…

– Да, Валя, да! Неужели ты думал, что я могу решить по-другому? Если это твои дети… О чем тут еще рассуждать, господи?

– Да, но… Ведь по отношению к Насте это будет несправедливо, жестоко даже. Она их удочерила, она их растила, она вся в них растворилась, понимаешь? Да, она матерью им стала, это надо признать. Как же я могу с ней так поступить, Ларочка?

– То есть… Если ты о ней так волнуешься… Выходит, меня совсем не любишь, да?

– Ну что ты, Ларочка… Я очень тебя люблю! Да что там говорить… Я голову из-за тебя совсем потерял! Думаю о тебе каждую минуту! Но я очень прошу тебя, Ларочка, давай больше не будем на эту тему говорить… Не могу я пока, понимаешь? Может, потом… Через какое-то время… Давай подождем… На это ведь как-то решиться надо, а я даже представить себе не могу, как смогу Насте сказать… Давай подождем, Ларочка… Подождем…

Не хотела она ждать. Вот совсем не хотела. Ведь годы уходят – какое там ждать? И чего ждать – у моря погоды? Или когда у Вали весь пыл по отношению к ней иссякнет и он вернется в лоно семьи? Но гнать лошадей во всю прыть тоже было нельзя: Валя испугается такой прыти. Надо было какой-то компромисс искать, по-другому действовать. Подтолкнуть его к решительному шагу другими способами…

И вот! Получилось так, что и подталкивать не пришлось! Он сам все решил, сам! Он едет к ней, с минуты на минуту будет! Он ушел от жены ради нее! Вот только дети… С детьми пока ничего не понятно… Но он сейчас приедет, и они вместе решат, что делать!

А вот и его машина подъехала к воротам, надо идти встречать.

* * *

Он увидел ее в створе распахнутых ворот, и сердце зашлось радостью. Той самой радостью, которой ему так сейчас не хватало! Думал, что умрет от презрения к себе, пока ехал сюда…

Лара. Ларочка. Зеленоглазое чудо. Магнит притягивающий – Ларочка. Вот мотнула головой – давай, заезжай скорее, мол, – и черные кудряшки взвились волной, затрепетали на ветру… Красиво-то как, господи!

И ведь понимал, что Лара вовсе не была такой уж красавицей. Настя гораздо красивее ее, если смотреть объективно. Да и вообще… Лара была полной противоположностью Насти, и не в лучшую сторону, если опять-таки смотреть на нее объективно. Маленькая, полноватая, ни тебе ног от ушей, ни тонкой талии… И той вдумчивой серьезности в облике тоже нет, как у Насти.

Но, видимо, что-то в Ларе другое есть… То, что его так притянуло. Да, именно притянуло и было сильнее его! Наверное, это и есть парадокс любви, когда в человеке притягивает именно то, что словами определить не можешь?

Вот про Настю можно все словами сказать, причем самыми положительными: красивая, умная, добрая, порядочная, очень ответственная, правильная… А про Лару этого и не скажешь, наверное, с такой уверенностью. Красивая? Ну… Не так чтобы… Умная? Нет, вовсе не умная. Живая, веселая, забавная, но не умная. Добрая? Что ж, может быть… Вон как искренне заявила, что сможет полюбить его детей! Насчет порядочности и ответственности тоже… Как-то не задавался таким вопросом, некогда было им задаваться, да и не хотелось в общем. А насчет правильности… Нет, Лара была вовсе неправильной, и это ему очень нравилось, кстати! Может, все и дело было в этой неправильности… Да если только вспомнить, как она заходит в спальню – в чулочках с подтяжками, в каком-то немыслимом кружевном корсете, как смотрит на него зелеными глазами, как изгибается под тягучую сладкую музыку! Ведь пошловато со стороны выглядит, если честно признаться, а глаз оторвать невозможно! Смотришь – и пропал… Пропал в этом зеленом коварном омуте… Да разве Настю можно представить в таком виде – в чулочках и корсете? И слова от нее услышать такие разве можно, что умеет нашептывать Лара в нужный момент?

Ох, прости меня, Настя, прости… Пропал я, Настя. Ничего мне не оставалось больше, как сжечь мосты…

Все это пронеслось у него в голове, пока въезжал в ворота, пока ставил машину в гараж. Лара ждала его на крыльце, протягивала радостно руки. Улыбалась. Глаза горели победным счастливым огнем. Таким ярким огнем, что страшно обжечься. Хотя… Давно ведь обжегся, чего уж там…

Обнялись молча, прижались друг к другу. Лара тихо прошептала ему на ухо:

– Как же я счастлива, Валь… Как счастлива… Идем в дом, шампанского выпьем. Я очень хочу шампанского! Отпразднуем нашу новую жизнь!

Глянула на него и тут же сникла слегка. Видимо, на лице у него было написано что-то такое, что не позволяло так бурно радоваться. И спросила торопливо, будто извиняясь за свой счастливый порыв:

– А почему ты девочек не привез, Валь? Надо было их сразу забрать…