Шведская семья Ивановых

– А пусть знает… Пусть знает, что мы тебя не дадим в обиду… – Полька подняла на нее сердитые глаза.

Когда Настя закрыла за участковым дверь и вернулась в гостиную, они обняли ее с двух сторон, обволокли, будто приняли в теплый кокон, и застыли безмолвно. У нее даже в груди перевернулось что-то и подступило к горлу. Стало трудно дышать. И головная боль отступила, сдалась. Впервые отступила с того момента, как за Валей захлопнулась с дверь.

– Ничего, мои девочки, ничего… Все как-то устроится со временем, все образуется… – прошептала она тихо, глотая слезы. – Ну, что же мы тут стоим, а? Вы ж голодные. Пойдемте на кухню, кормить вас буду…

Через несколько дней Ларе позвонил участковый Петровский, деловито доложил обстановку. Так и заявил довольно нагло, как показалось Ларе, да и весь разговор прошел на повышенных тонах – она просто сдержать себя не могла от нахлынувшего возмущения!

– …Факты насильственного удержания согласно проведенной проверке не подтвердились… Да, лично я проверял… И мой вам совет – оставьте детей в покое. Им и без того сейчас трудно, они уходом отца из семьи обижены. Через суд хотите? Ну что ж, это ваше право… А только через суд вы их ни к чему не принудите. Они ведь большие уже, взрослые почти девицы. Сами могут решать, с кем им жить… Тем более удочерение было оформлено законным образом. Да я же еще раз вам объясняю, а вы не слушаете меня совсем. И еще раз повторяю – это ваше право, да… И не надо со мной скандалить, успокойтесь, пожалуйста…

Лара нажала на кнопку отбоя, кипя внутренней яростью. Ну как этому долдону-участковому объяснишь, что Валя места себе не находит? Что он им родной отец и потому имеет полное право? Что сидит за ужином и молчит. Все время о чем-то думает. Хотя понятно, о чем… Вернее, о ком… Да, он без детей жить не может, неужели это идиоту-участковому непонятно? Как, как еще это объяснять, интересно?

А еще Валя все время дочкам названивает: сама заглядывала к нему в телефон и видела, сколько сделано вызовов. А они ему ни разу не ответили, ни та, ни другая… Вот и сейчас ходит по газону, прижав телефон к уху. Наверняка опять им названивает.

Не выдержала, вышла к нему и позвала настойчиво:

– Валя! Иди ко мне… Валечка…

Он подошел и глянул с улыбкой. Да только разве ее улыбкой обманешь? Слишком уж натянутая она была, наспех состроенная.

– Ты что-то хотела сказать, Ларочка, да?

– Да, я хотела… Я хотела сказать… Хватит уже мучиться, Валь. Ну не хотят с тобой дочки разговаривать, и не надо. Дай им время, пусть успокоятся, осознают и примут… Пусть время пройдет, Валь. Много времени…

– Ларочка, но я ж не могу… Это ж мои дети, Ларочка, понимаешь?

– Да я понимаю, Валь… Но ведь со временем все уладится, вот увидишь. А так… Ты только себя изведешь чувством вины, и все. Хотя на самом деле ты ни в чем и не виноват. Разве ты виноват в том, что полюбил? Они поймут все со временем, они сами к тебе придут. А пока… Пока они сделали свой выбор… А ты – свой… Ведь ты меня выбрал, правильно? Ведь ты любишь меня?

– Да, Ларочка, да. Но…

– Все, Валь, все! Пойдем лучше спать, ты устал. Пойдем… Вот увидишь, все уладится, все образуется. Я тебя одного с этой проблемой не оставлю, не думай даже. Я все равно что-нибудь придумаю, Валь. Ведь должен быть из этой ситуации какой-то выход! Я придумаю, Валь, придумаю…

* * *

Настя приподняла голову с подушки, глянула на часы. Рано, можно еще полежать. Сейчас только семь вечера, девчонки раньше восьми не придут. Можно лежать, замерев и закрыв глаза. Так головная боль отступает, будто тоже перестает шевелиться и замирает тихо. Когда же она совсем отступит, когда? Живет в ней будто сама по себе, и никакие болеутоляющие ее усмирить не могут. Как Валя ушел, так и начала ее мучить боль…

Наверное, это ее организм такую своеобразную защиту включил. Чтобы мучилась не отчаянием, а всего лишь головной болью. Чтобы плохие мысли отгонять. Чтобы не перебирать в голове, не раскладывать по болезненным деталям этот последний диалог с Валей… Ведь до сих пор звучит его голос в ушах, до сих пор! Как он тогда сказал? Мол, я выбирал мачеху для детей, а не любимую для себя женщину?

Наверное, организм прав. Легче прятаться за головной болью, чем нырять в этот ужас. Так психика целее будет. А работать можно и с головной болью, терпеть, обманывать всех благополучным видом. Не станешь ведь рассказывать каждому пациенту, как плохо она себя чувствует… Пациенту наплевать, что у нее и отчего болит. Его свои болячки больше интересуют. И девчонкам тоже ни к чему о своей боли рассказывать. Как хорошо, что еще целый час можно лежать и не двигаться! Отдыхать…

Но отдохнуть не удалось. Прозвучавший дверной звонок отозвался в голове болезненным взрывом – девчонки, что ли, так рано пришли? Надо идти открывать… И что у них за привычка – в дверь звонить, если своими ключами открыть могут?

Распахнула дверь и даже отпрянула от неожиданности, увидев Валю. Стоит, смотрит настороженно, исподлобья.

– Здравствуй, Насть… А я тебе звоню, звоню… А ты никак не отвечаешь… Тоже меня игнорируешь, что ли?

– Почему – тоже? Не понимаю…