Шведское огниво. Исторический детектив

Без него он словно вновь увеличился в размере: расправил плечи, выпятил сытый живот. Только лицо по прежнему оставалось помятым и напуганным.

– Так что? Пусть Сарабай велит подавать конину? Или тебя привело сюда что-то другое? Тогда выпей горячего медку и поведай нам свою историю. Что может быть лучше в такой унылый осенний вечер? Только сказок не надо. Сегодня даже знаменитый Бахрам рассказывает были.

Злат дружески похлопал Адельхарта по плечу и сам налил ему мёда в большой деревянный ковш.

– У тебя опять пропали голуби?

Недоумение Адельхарта было почти искренним:

– Какие голуби?

– Вестимо какие. Почтовые. Неужто ты у себя в миссии стал уже просто турманов гонять в синем небе? Или тебя отстранили от секретной переписки после истории с дочкой Урук-Тимура?

Адельхарт переменился в лице. Он словно снял маску. Сошёл испуг, губы сжались, а в глазах появился недобрый блеск. Он даже приосанился и расправил плечи. Спокойно сел за стол, уверенно принял ковш из рук наиба и стал не спеша отхлёбывать густой горячий напиток.

– С имбирём, – одобрил, ставя ковш на стол.

– Там много чего добавлено, – поддакнул Злат. И прибавил, – для дорогих гостей.

– Как я понял, ты приехал сюда за тем же человеком, что и я? – повернулся к нему гость.

– Брат Адельхарт, – мягко попенял наиб, – мы, конечно, сидим за столом и беседуем, как добрые приятели. Но, нужно же блюсти простое правило вежливости. Я ещё не получил ответа на свой вопрос, а ты уже задал свой. Или ты всё-таки предпочитаешь, чтобы это был допрос? Наверное ты думаешь, что в этом случае задавать вопросы будешь ты?

– Брат, наверное, крещёный еврей, – встрял Касриэль, – Отсюда и привычка отвечать вопросом на вопрос.

Адельхарт примирительно улыбнулся и развёл руками, словно сдаваясь:

– Мне нечего скрывать от тебя, Хрисанф Михайлович, – он подчёркнуто обратился к наибу по его христианскому имени, которого в Сарае, обычно, никто не употреблял, да почти никто и не знал, – Ты же понимаешь, что я сам только пешка в чужой игре, – Помолчал и добавил, – И меньше всего хочу, чтобы мне свернули башку по милости, какого-нибудь паука, который плетёт свою сеть за сотни дней пути отсюда.

– Ты, видно, сильно зол на этого самого паука.

– Зол!?

Монах, размахнувшись, ударил кулаком по столу и вскочил. Лицо его побагровело так, что в неровных отблесках пламени стало казаться чёрным. За его спиной взметнулась огромная тень, и сам он на миг стал похож то ли на страшную птицу, то ли на самого ангела смерти.

– Зол!? Я мирный человек, я давал обет послушания и смирения, но, клянусь всеми святыми, я бы задушил сейчас его собственными руками! – Адельхарт вытянул свои маленькие холёные ладошки, и несколько раз хищно сжал и разжал длинные тонкие пальцы.

– О чём думал этот старый вонючий козёл папа Иоанн, когда восемь лет назад объявлял крестовый поход против Золотой Орды? Ему было наплевать, что здесь полно подданных его святого престола, что здесь полтора десятка миссий, множество священников и новых прихожан. Конечно хан Узбек, который именует себя султаном, защитником ислама и при этом кропит кобыльим молоком войлочных кумиров, во сто раз умнее, терпимее и гуманнее всех этих напыщенных олухов, бесконечно твердящих о святости. Он помочился на эту папскую буллу и очень жаль, что не достал при этом до самого папы. Но ведь сам кагорский ублюдок об этом не знал. Тем более, что сам он, окажись на месте Узбека, уж будьте уверены, отыгрался бы не только на его подданных, а на всех бедолагах, что так или иначе попались бы под руку.

Адельхарт сел, выругавшись на непонятном языке, который показался Злату отдалёно знакомым и он навострил уши. Монах отдышался и продолжал уже спокойно:

– Ладно бы про нас просто забыли. Большие люди – большие заботы. Так нет! Это авиньонское пугало всё рассчитало. Если бы татары нас тогда сгоряча перерезали – это было бы ему только на руку. Можно было бы поднять вселенский вой о гонениях на христиан со стороны безбожных язычников, об угрозе всему христианскому миру, призывать на каждом углу к спасению веры и собрать под шумок с одураченных олухов ещё возов двадцать денег. Вот уж тогда с крестовым походом против Золотой Орды можно было бы носиться до бесконечности, как дураку с той расписной торбой.

Адельхарт неожиданно рассмеялся:

– Да ещё потом неплохо зарабатывать, объявив всех перебитых татарами мучениками за веру, заодно причислив кого-нибудь к лику святых и показывая богомольцам чудотворный и нетленный хрен, выдавая его за часть тела какого-нибудь незадачливого брата Адельхарта.

– Ты на всякий случай надпиши его, – посочувствовал Злат, – Чтобы потом не подделали. Могу посоветовать отличного мастера по наколкам. Хоть и неверный, но дело своё знает. В Китае учился.

– Знаю, что ты меня не любишь, Хрисанф Михайлович. Не буду кривить душой, я тебя тоже. Но, я всегда уважал и уважаю тебя, как умного и справедливого человека. Поэтому знай – если ты надумаешь навалить дерьма в шапку святейшему папе Иоанну, ты всегда можешь рассчитывать на мою самую искреннюю помощь.