Шведское солнце и пармезан

– Что, прости? – не понимает Расмус.

Карина наклоняется к нему и шепчет:

– Мы уже год не занимались сексом.

Расмус кусает губу, не зная толком, как ему на это отреагировать. В раздумье он отгоняет прочь любопытную птицу, которая присела на их рабочий стол. Разве это странно больше года не заниматься сексом со своим мужем? Необычно? Расмус не знает, потому что сам он никогда не состоял в браке. Они с Лолло успели прожить вместе всего три года, прежде чем произошла автокатастрофа. Та самая автокатастрофа, которая не только пробила дыру в дорожном ограждении, но и разбила вдребезги всю его жизнь. Они просто не успели надоесть друг другу. И им нравилось спать друг с другом, нравилось ощущать касание их тел. Карина же с Андерсом уже больше двадцати лет как вместе.

– Вы не думали обратиться за помощью? – осторожно спрашивает Расмус.

Карина кивает:

– Я ему предлагала. Точнее, я предложила нечто подобное несколько месяцев назад. И… кажется, он не понял, в чем проблема. Не понял, что мне чего-то не хватает в наших отношениях. Хотя как этого можно не понять? И, кстати, сегодня особый день. Догадываешься какой?

Расмус чешет запотевшую шею.

– Э… день булочек с корицей?

– Нет.

– День шоколадного пирога? День борьбы с диабетом? День… вязаных носков?

– Сегодня годовщина нашей свадьбы, Расмус. Двадцать лет в браке, и ты думаешь, он позвонил? Прислал сообщение? Сделал вообще хоть что-нибудь? Ничего подобного! Он только играет в гольф. Работает. А если и смеется, то чаще всего не со мной, а со своими коллегами над кружкой пива.

– Но ты ведь тоже любишь прошвырнуться с подружками?

– Ты сейчас вообще на чьей стороне?

Расмус улыбается.

– Может, это просто период сейчас такой, а потом все устаканится?

– Ты правда так думаешь?

Расмус видит страх в глазах своей сестры. Ее пытливый и встревоженный взгляд. Сказать по правде, он не может представить себе Карину без Андерса. С тех пор как он очутился на их диване два года назад, он каждый день думал, сколько бы он отдал, чтобы иметь такую же семью, как у сестры.

– Да, я правда так думаю.

Это единственно правильный ответ. Потому что Расмус не вынесет еще одной катастрофы. И все же он чувствует себя не вполне уверенным. Особенно когда они возвращаются к готовке и принимаются жарить ломтики баклажанов в просто безбожном количестве оливкового масла, и он видит, как Данте продолжает раз за разом бросать взгляды через плечо на Карину и вырез ее блузки. Отвяжись от моей сестры, думает Расмус, выдавливая шипящий сок из ломтика баклажана. Отвяжись от моей сестры, качок недоделанный!

Глава 41 Хильда

Melanzane alla parmigiana.

Подумать только – Хильда никогда не готовила этого блюда раньше.

Вся компания усаживается за один большой деревянный стол, на котором теснятся разнообразные формы для запекания. Пахнет сладким томатным соусом и расплавленным пармезаном. Паула наполняет бокалы прохладным итальянским кьянти «Классико». К лазанье полагается свежий деревенский хлеб, и Хильда с наслаждением отламывает кусочек от буханки и макает его в маслянистый томатный соус. Боже, до чего вкусно. Видать, у богов выдался на редкость удачный день, когда они придумывали томаты и готовили свой первый сыр.

Прожевав еще кусочек и запив его глотком терпкого, но такого освежающего кьянти, она поднимает голову. Расмус сидит напротив нее. Она пытается поймать его взгляд, но он, кажется, слишком увлечен едой. Наконец он отрывается от своей лазаньи, и Хильда слегка ему улыбается.

Она до сих пор помнит, как пахло его тело, когда они вместе уснули на лужайке. Ощущение, что он лежит рядом. Будут ли они снова лежать рядом друг с другом сегодня ночью? Быть может, даже не на лужайке, а в ее номере? Ее бедра пронзает сладкая судорога. Вот ведь незадача, думает Хильда, не думай о таком сейчас, только не здесь – среди помидоров, пармезана и всех этих людей. Но ей так трудно удержаться. Ее фантазия, совершенно наплевав на приличия, разошлась не на шутку, гордо рисуя перед ее внутренним взором одну картинку красочнее другой. Она видит саму себя лежащей на постели в своем номере. Сквозь кружевные занавески мирно светит луна. Обнаженный Расмус подходит к ее кровати и забирается к ней на постель. Его горячее большое тело вжимается в ее, его язык в ее рту и… Mamma mia, ей необходимо срочно принять душ. Побрить ноги. Побрить все, что можно. Когда она в последний раз подстригала ногти на ногах? Вон какие вымахали, еще чуть-чуть, и войдут в Книгу рекордов Гиннесса. Глядите, я могу использовать их вместо шампуров! Вряд ли подобными ногтями можно соблазнить мужчину.

И тут, в самый разгар своих волнений, Хильда внезапно осознает, что Расмус, который теперь сидит и не сводит с нее взгляда, не улыбается ей в ответ. Она еще больше раздвигает уголки своих губ. Точно мим. Но его лицо остается бесстрастным.