Шведское солнце и пармезан

Ее словно окатывает холодом. Но Хильда толком не понимает, в чем дело. Она видит, как Расмус снова утыкается в свою тарелку и продолжает есть. Потом Марианна говорит что-то, от чего все смеются, и Расмус тоже смеется. Но когда Хильда отвечает на слова Марианны, он просто смотрит на нее пустым взглядом, и все.

Несмотря на вкусную еду, в животе у Хильды урчит. Что-то не так. Происходит что-то странное.

Неужели сегодня ночью на лужайке она сделала что-то не то? Ляпнула какую-нибудь глупость?

Хильда всегда страшно боялась конфликтов. Наверное, потому что ее бабушка с дедушкой никогда не ссорились. По большей части они жили дружно, будучи настолько всем довольными, насколько только могут быть довольны некоторые престарелые пары. А если они иной раз в чем-то и не сходились, то просто прекращали разговор на эту тему и снова возвращались к «Лотерее Бинго» и воскресному жаркому. Если на то пошло, то Хильда вообще никогда ни с кем не ссорилась. Ни с друзьями, ни с коллегами по работе. А уж с Пеккой и подавно.

Она решает прояснить ситуацию. Подхватывает бутылку кьянти и принимается разливать вино всем присутствующим, пока не доходит до Расмуса.

– Расмус, еще вина?

Он поднимает голову. От его взгляда сердце пронзает укол тревоги.

– Нет, – произносит он тихо, так что никто, кроме Хильды, его не слышит. – Мне уже хватит, спасибо.

Глава 42 Расмус

После обеда Расмус решает прогуляться. Ему требуется привести в порядок свои мысли. И размять тело. Решительным шагом он покидает пансионат Флоры и направляется по мощеным улочкам к гавани. Он идет мимо пекарен и скамеек, на которых сидят и едят мороженое туристы. В безоблачном небе кричат чайки, и, лишь завидев море, Расмус неожиданно слышит позади себя шаги. Он оборачивается и видит Хильду, бегущую вниз по крутой улочке. Светлые волосы бьют ее по плечам. Заметив, что он остановился, она сбавляет скорость.

– О, – чуть запыхавшись, выпаливает она и смахивает со лба прядь волос. – Привет!

– Привет.

– Ты куда-то идешь?

– Просто решил прогуляться.

Он и сам слышит, насколько коротко и отрывисто звучат его слова, но внутри него по-прежнему кипит томатный соус.

– Понимаю, – говорит Хильда. – Сегодня просто великолепная погода.

– Угу.

– Но ведь она и в прошлые дни была великолепной.

– Да.

Расмус закусывает губу. Он понимает, что ведет себя сейчас не самым лучшим образом. Слишком по-детски. Она этого не заслужила. Не заслужила иметь с ним дело в тот день, когда его голова забита воспоминаниями о Лолло.

– Можно мне составить тебе компанию?

Расмус замечает, что она нервничает. И понимает, что должен что-нибудь сказать, чтобы она расслабилась. Но все равно не может себя остановить.

– Нет. Мне лучше одному.

Его слова производят на нее такой же эффект, как если бы он влепил ей пощечину. Хильда переводит взгляд на свои белые балетки. Кажется, не зная, что сказать.

– И кстати, – продолжает Расмус, – я буду очень тебе признателен, если ты больше не станешь ангажировать меня как вечернее развлечение. Ты не мой агент. Договорились?

Она отрывает взгляд от своих туфель и смотрит на него. Вид у нее растерянный и огорченный.

– Ой, я… я не знала, что… я просто подумала, что…

– Что?

– Что… что…

– Так что же?

Она стоит, явно не зная, что делать со своими руками. Они мечутся туда-сюда, словно свихнувшиеся стрелки часов.

– Что ты такой замечательный, Расмус. Ты так хорошо поешь, а я уже давно ничего от тебя не слышала, и что, возможно, ты… возможно…

– Возможно что?

– Возможно, нуждаешься в том, чтобы кто-нибудь подтолкнул тебя в спину. Потому что ты… ты такой талантливый. Ты должен стоять на сцене.

Расмус шагает к ней.

– Ты не имеешь права говорить, что я должен и что я не должен делать, Хильда. Ты не знаешь, что я чувствую. И мне не нужны подталкивания в спину. Особенно от тех, кто жарит тефтельки в детских садах.

Вид у Хильды делается еще более потрясенным. И Расмус холодеет. Дьявол, я что, в самом деле это сказал? Можно нажать на паузу? Перемотать назад? Или теперь уже слишком поздно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь?

Хильда делает шаг назад. У нее такой вид, словно что-то застряло в глотке. Она открывает рот, но тут же быстро его захлопывает. Словно ей действительно нечего сказать. Сердце Расмуса пускается вскачь.

Черт.

Черт, черт, черт.

– Хильда, я имел в виду…

Но она поворачивается к нему спиной. Ее волосы еще сильнее стучат по плечам, когда она бежит обратно вверх по мощеной улице. Расмус делает несколько шагов за ней. Но он не знает, что ей сказать, если он успеет поймать ее. Поэтому он останавливается и остается стоять. Чувствуя, как солнце печет ему шею, и слушая крики чаек.

В конце концов он разворачивается – и уходит к морю.

Глава 43 Паула

Паула стоит под душем, преисполненная благодарности льющейся воде, которая в считаные минуты смыла с нее все тревоги. Тяжелые-претяжелые капли падают ей на голову, заливают уши, блокируя все звуки из внешнего мира.

Подумать только, на какие чудеса способен душ!