Шведское солнце и пармезан

Расмус улыбается, но его глаза остаются серьезными. Он открывает рот и снова закрывает. Словно не в силах произнести ни слова. Хильда думает – если он даже не способен ответить на вопрос, то как он будет петь?

Паула выжидающе смотрит на Расмуса. Но тут, похлопав брата по плечу, слово берет Карина:

– Видите ли, у Расмуса уже какое-то время проблемы с голосом. Так что сегодня вечером мы как-нибудь обойдемся без его замечательных песен, хорошо?

В ее голосе, несмотря на улыбку, слышатся стальные нотки. Все сидящие за столом кивают, и Паула нехотя тоже к ним присоединяется, хотя на ее лице написано разочарование. И Хильда ее понимает. Ведь, как ни крути, а именно Паула отвечает за эту поездку. Она должна быть уверена, что все будет на высоте. И что все получат удовольствие от турне.

– Понимаю, – произносит наконец Паула. – Ничего страшного. Значит, включим наш обычный саундтрек.

Она потянулась было к своему телефону и портативным наушникам, чтобы подключить плейлист с итальянскими хитами, когда, откашлявшись, со своего места внезапно поднимается Пия.

– Я могу что-нибудь спеть.

Все сидящие за столом замолкают и удивленно глядят на нее. Марианна краснеет и принимается дергать свою подругу за карман джинсов.

– Да ладно тебе, Пия…

– Нет, я хочу.

– Но ты уве…

– Я хочу.

Под серьезным взглядом Пии Марианна умолкает.

– Видите ли, в юности я пела в хоре. А потом бросила. Слишком много всего навалилось. Жизнь прошла – не успела оглянуться. А мне всегда хотелось петь. Ничего, если я спою небольшую песенку?

Никто не осмеливается что-либо сказать. Но Хильда кивает. В основном чтобы выказать свою поддержку. У Марианны такой вид, словно она мечтает провалиться сквозь землю. Паула замерла с телефоном в руке. И тут Пия берет распев. Ее голос осторожный и чуть ломающийся, и далеко не сразу Хильда понимает, что это за песня. Вспомнилось, что дедушка с бабушкой тоже очень ее любят. У них и пластинка с ней была. Хильда даже помнит рисунок на конверте – букет пылающих роз.

«Все еще пахнут любовью» Марии Фредрикссон.

Хильда очень давно не слышала этой песни. И остальные сидящие за столом, кажется, тоже. Никто не подпевает, не хлопает в ладоши и не свистит. Все сидят очень тихо. Слушая неуверенную, но красивую песню Пии, которая на удивление хорошо подходит к болоньезе.

Когда Пия заканчивает петь, все еще какое-то время молчат – прекрасное мгновение абсолютной тишины. После чего дружно аплодируют.

А Паула как замерла, когда началась песня, так и продолжает неподвижно стоять, а по ее щекам текут слезы.

* * *

Позже тем же вечером Хильда лежит в своем номере. По жестяным оконным скатам стучит теплый летний дождь, и в комнате разливается голубоватый вечерний свет, как будто снаружи стоит полицейский автомобиль с мигалками.

Она лежит с телефоном в руке и листает соцсети. На ее странице полно фотографий из ее предыдущих отпусков, вперемешку со снимками школьных подружек Хильды. Они теперь совсем взрослые и с мужьями и детьми выезжают на природу, где живут на летней даче. На фотографиях их радостные дети прыгают на батуте. У них настолько светлые волосы, что кажутся почти белоснежными, и они так высоко задирают руки, словно пытаются дотянуться до неба. Родители сидят на траве и пьют «розе», и летнее солнце припекает им плечи. Быть может, они кладут головы друг другу на плечи. Быть может, целуются. Наслаждаются тем, что они одна семья. Радуются, что у них действительно все сложилось в этой безумной круговерти, которая зовется жизнью.

Хильда лежит, прижав руку к груди, чтобы успокоить сердце, которое слишком быстро бьется.

Будет ли и у нее когда-нибудь что-нибудь похожее? Раньше она старалась гнать прочь от себя подобные мысли. Хватит с нее и того, что у нее отлично развиты вкусовые рецепторы, крепкая любовь к еде и исправное здоровье. Но в последнее время она стала все чаще предаваться мечтам. Вот бы однажды на горизонте появился тот, кто действительно захотел бы взять ее за руку. Провести свою жизнь с ней.

Воспоминание о том, как они с Расмусом целовались на скалах у моря, вспыхивает перед глазами. И злость в груди зарождается с новой силой.

Расмус Розен не кто иной, как сорокалетний холостяк, испытывающий проблемы во взаимоотношениях с людьми. Неужели так странно попросить артиста спеть песню? Неужели это и в самом деле карается казнью?

Хильда вздрагивает, когда телефон в ее руке издает сигнал. Она закрывает приложение и открывает сообщение. Это Пекка. Ну никак не успокоится.

Хильда – моя тоска словно астероид!! Ты моя гора, на которую я хочу взобраться!

О боже, думает Хильда. Да он пьян. Нализался, как последняя скотина. Сказать единственной женщине, которая его еще терпит, что она похожа на гору? Хильда несколько раз перечитывает сообщение. Сначала решает ничего не отвечать. Но что-то продолжает гореть в ней. Желание двигаться с кем-то в едином ритме, лежать рядом с кем-то. Или под кем-то. Чувство близости.