Швея из Парижа

Пора было начинать, хотя все уже шло не так, как Эстелла представляла в мечтах. Она опустила иглу фонографа и попросила гостей занять свои места. Затем удалилась в комнату для переодевания, глядя, как выплывают на подиум Джейни и другие манекенщицы, и восхитилась походкой подруги – та скользила словно по льду, гибкая и элегантная; платье казалось второй кожей, магическим образом составив одно целое с девушкой.

Собственно показ продлился недолго, около часа, – время, вполне достаточное для демонстрации двадцати комплектов одежды, включая проход в большую гостиную и обратно и три переодевания. Эстелла одергивала рукава, приглаживала выбившиеся пряди волос, застегивала пуговицы и пряжки на обуви. И снова и снова слышала доносящийся из зала странный шум – что-то вроде хихиканья, наподобие того, что могла слышать ночами Ребекка[50] в своем готическом особняке. Однако ни у кого не было причины смеяться, и Эстелла пыталась убедить себя, что это либо птица за окном, либо заедает фонограф.

Подошел черед двух последних номеров программы – вечерних платьев. Пока все взоры были прикованы к сцене, Эстелла прокралась обратно в гостиную. Силуэты манекенщиц настолько отличались от облика середины девятнадцатого века, в последнее время проникшего повсюду и какого-то инфантильного, что Эстелла услышала минимум один или два удивленных вскрика.

Модели были полной противоположностью друг другу: Джейни, светловолосая и с идеально сложенной фигурой, представляла черное бархатное платье с открытыми плечами и единственной бретелькой, обвивающейся вокруг плеча, присборенное на талии и с пышной юбкой, сужающейся к полу чувственными складками. В черных перчатках до локтей девушка выглядела вне времени и возраста; есть красота, которая может принадлежать любой исторической эпохе. Вторая девушка демонстрировала более современный образ: Эстелла подхватила модный тренд на ламе – вид парчи – и купила отрез сверкающей серебристой ткани, стекающей с ладони, подобно пиратскому сокровищу. Платье с глубоким вырезом и античной драпировкой на груди было перевязано на талии кушаком и ниспадало, не прилегая к телу, потому что ламе и прилегание – понятия взаимоисключающие, до полу мягкими складками.

Девушки смотрелись эффектно, и Эстелла впервые ощутила, что улыбается. Она повернулась к Сэму, который тоже улыбнулся в ответ, и одними губами прошептала: «Спасибо». Она никогда не справилась бы без него, особенно с ламе – чтобы ткань повела себя как надо, требовалось участие лучшего в мире закройщика.

И тут Эстелла вновь услышала странное хихиканье, похожее на скрип, почти неуловимый. Звук исходил от Гарри Тоу. Он смеялся – нет, не смеялся, скорее мычал – с развязностью, совершенно неуместной на модном показе в гостиной дома в Грамерси-парке. Эстелла поняла, что именно этот звук слышала все время, что, пока она облачала манекенщиц в платья, которым отдала несколько месяцев упорного труда, Гарри Тоу сидел здесь и корчился от смеха, оттягивая на себя все внимание, все перешептывания в зале. Диана из «Харперс базар» встала и направилась к выходу; на ее лице было написано отвращение.

У Эстеллы упало сердце. Она практически могла слышать, как оно ударилось об пол. Каких только непредвиденных обстоятельств она не вообразила себе! Заболела одна из девушек, платье разошлось по шву, никто из гостей не пришел… Однако чтобы явился сумасшедший и превратил ее модный показ в фарс?

Она с гордым видом прошла в зал и самым громким и невозмутимым тоном, на какой только оказалась способна, объявила:

– Большое спасибо всем, кто присоединился к нам сегодня на показе первой модной коллекции компании «Стелла Дизайн». Я с удовольствием побеседую с вами о нашем дальнейшем сотрудничестве. Пожалуйста, угощайтесь шампанским.

В течение ее короткой речи Гарри Тоу продолжал подвывать, как истеричный волк на полную луну. Едва Эстелла замолчала, все дамы встали, расцеловались друг с другом, и, отказавшись от предложенного шампанского, одновременно устремились к дверям, торопясь избавиться от общества сумасшедшего.

Гарри Тоу тоже молча встал – впрочем, ему-то и не требовалось ничего говорить. Он одержал абсолютную победу и теперь мог удалиться. Спустя всего пять минут после окончания показа в зале остались лишь Эстелла, Сэм, Джейни, миссис Парди и Элизабет Хоус. Они стояли онемев в пропитанной запахом провала гостиной, среди открытых и невыпитых бутылок шампанского, нетронутых пирожных и печальных пионов с поникшими головками.

– Вы старались, – сочувственно проговорила Эстелла.

– Сейчас бы догнать его, соблазнить и отрезать кое-какую часть тела, пока он будет в пылу страсти, – изрекла Джейни.

– По мне, так это еще слишком мягкое наказание, – мрачно добавил Сэм.

– Проклятие. – Эстелла не нашла других слов.