Швейная машинка

Джин целый час пролежала без сна. Больше всего на свете ей хотелось притвориться больной и остаться под шерстяным одеялом. К сожалению, ее кровать находилась в нише на кухне, а это значило, что в любую минуту мог зайти отец и потребовать овсянку и чай — тогда ей придется встать и приготовить и то, и другое. Она в последний раз потянулась, достав пальцами ног до холодной штукатурки в изножье матраса, а руками — до стены за подушкой. Каждый день Джин с удовлетворением отмечала, что может так сделать, даже если ради этого приходилось извиваться ужом. Ее мать была небольшого роста, и в детстве Джин думала, что будет такой же, но, к счастью, она ее все-таки переросла.

Из соседней комнаты донесся натужный кашель отца, и Джин вскочила, чтобы привести себя в порядок, прежде чем он постучит в дверь. Вчерашняя одежда висела рядом с кроватью. Джин поежилась и обхватила себя за плечи, прежде чем поставить ноги на холодный пол. Надо вставать, нельзя терять ни минуты. Она сняла с крючка голубое платье и надела его через голову, чувствуя, как изрядно поношенная ткань скользит по ее теплому со сна телу. Из-за спешки она слишком долго возилась с пуговицами, и ей пришлось отвернуться от двери, когда отец постучал, а затем сразу вошел, не дожидаясь ответа.

«Он поест и уйдет, — подумала Джин. — Убирать придется мне, как всегда. Ну и ладно». Она бросила на кучку золы в камине немного угля, понадеявшись, что он еще будет тлеть, когда она вернется домой вечером.

По дороге на работу Джин чувствовала себя дезертиром. Народу сегодня было меньше, чем обычно, но от поездов на станции Зингер по-прежнему тянулся ровный поток людей, который вливался затем через ворота на территорию фабрики. Каждый день она поражалась возможностям владельцев производства, которые организовали не только собственную железнодорожную станцию, но и собственные поезда: они не останавливались на многих платформах, оставляя разочарованными ожидающих пассажиров, и везли рабочих прямо на фабрику. Это служило бесспорным доказательством авторитета компании.

Фрэнсис у ворот не оказалось. В надежде, что ее не узнают, Джин повыше натянула шарф и, опустив голову, прошла мимо их обычного места встречи. Вчера она была едва ли не самой храброй из всех, но сейчас не чувствовала в себе сил, чтобы противостоять отцу, который вечером будто бы впрыснул клея в ее вены.

Зайдя в мастерскую, Джин с недоумением огляделась вокруг: вместо сотни человек, обычно работавших здесь, на своем месте был едва ли десяток. И атмосфера царила странная — словно все присутствующие испытывали чувство стыда.

Бригадир со строгим видом придирался больше обычного, что не сулило ничего хорошего. Женщины не хотели, чтобы их разговоры подслушивали, и работали в полном молчании, пока фабричный гудок не известил о наступлении обеденного перерыва. Джин проглотила сэндвич с мясными консервами, спустилась по гулким ступенькам и направилась к воротам. Еще издали она увидела Дональда, который уже ждал ее, широко расставив ноги и засунув руки в карманы.

— Что случилось? — спросил он, когда она подошла.

— Ты злишься?

— Злюсь? Нет, я просто за тебя беспокоился.

Он обнял ее, и Джин прижалась к нему, вдыхая знакомый запах.

Пока обед не закончился, они решили немного пройтись.

— У меня не осталось сил для борьбы этим утром, — сказала Джин, беря Дональда за руку. — Отец был так зол вчера вечером. Когда я уже собиралась идти спать, он сказал, что, если я не пойду на работу утром, он вышвырнет меня на улицу. — Она помедлила. — И еще добавил, что его дочь не должна быть лентяйкой.

Джин почувствовала, как Дональд сжал пальцы, и ощутила грубые мозоли у их основания.

— Как думаешь, он бы это сделал?

— Не знаю. Я решила не выяснять.

— Переходи жить ко мне.

Дональд предлагал это уже много раз, и она всегда только смеялась над ним, в шутку обвиняя в том, что он хочет просто завести себе экономку. Но в этот раз ей было не до смеха.

— Я не могу. До свадьбы еще три месяца.

— Я уступлю тебе кровать, а сам могу спать в кресле.

— Нет, ты не можешь.

— Ну давай тогда скатаем валик посреди матраса, если тебя смущает только это.

Джин засмеялась:

— Нет, подобные вещи меня не волнуют.

— А что тогда?

— Я не хочу, чтобы было так. — Она вздохнула. — Я хочу настоящую свадьбу, хочу пригласить друзей, отпраздновать как положено.

— Я знаю, и я тоже хотел бы. — Дональд повернулся к ней. — Но сейчас все по-другому, Джин. Мы же не знали, что случится такое.

Она пожала плечами:

— Я думаю, отец успокоится.

Это была ложь, сама она ни секунды в это не верила.

— Ты пойдешь на работу после обеда? — задал он вопрос, когда они вернулись на место встречи.

— А нужно?

— Делай то, что хочешь сама, а не то, что говорит тебе мужчина.

— Даже если это ты?

— Особенно если я. В нашей семье такое будет не принято, ладно?

Джин молчала больше минуты. В конце концов она расправила плечи и посмотрела на него:

— Ну что ж, я схожу за пальто. Подожди меня.

Она поднялась по опустевшей лестнице. Бригадир сидел на одной из скамеек, обхватив голову руками. Услышав ее шаги, он повернулся к ней:

— И ты тоже?

— Да.