Швейцарские горки

— Как вы могли в такое поверить! — удрученно воскликнул он. Потом обернулся к Немцу и беспомощно всплеснул руками.

— Юрий, ну вы-то, человек разумный, объясните своему другу!

— Я объяснял, — уклончиво сказал Немец.

— Нет, ну как же так можно! Опытный человек, и… Я понимаю, вы крайне удручены тем, что случилось с Аней Разумовской, но нельзя же верить в такую грубую и откровенную провокацию!

Ледников молчал. Они брели втроем по узкой бернской улице, по которой ходили трамваи. Дома были украшены бесчисленными флагами с гербами, на окнах красовались корзиночки с цветами… Неторопливо, с достоинством идущие люди выглядели отрешенными от дел и забот мирских. Вот прошли мимо молодая женщина в куртке с капюшоном, отороченным мехом, и девушка в короткой майке с мужчиной в шортах. Продефилировали дама в пальто с лисьим воротником и какие-то вальяжные мужчины в деловых костюмах.

Сделав небольшой крюк, они оказались на Юнкергассе возле небольшого ухоженного домика, в котором, как поведал Гриб, во время Второй мировой войны находилась резидентура американцев. Тогда здесь работал Аллен Даллес. Затем они повернули обратно и, пройдя мимо отеля «Bellevue», подошли к парламенту. Выйдя на площадь, они увидели как прямо перед ними из-под земли вырывались многочисленные струи танцующего фонтана, вокруг резвилась молодежь, не обращая никакого внимания ни на них, ни на проходящих мимо чопорных парламентариев. Как всегда в Швейцарии, вдруг начинало казаться, что все это только декорации и ничего реального и серьезного тут происходить не может.

Ледников внимательно наблюдал за Грибом, пытаясь понять — он действительно так разгорячился или играет?

Еще по дороге он решил, что будет полезно несколько расшевелить любезного Романа Аркадьевича, сделав вид, что он поверил в заявления Грюнвальд. Может быть, тогда Гриб в запале выложит какую-то дополнительную информацию. Знает-то он значительно больше, чем говорит. Вернее, считает нужным сказать.

И вот теперь он никак не мог понять — где Гриб наигрывает свое изумление и расстройство, а где действительно взволнован тем, что задуманная им операция может сорваться, если Ледников поверит заявлениям Грюнвальд и откажется встречаться с Женей и говорить с ней об ее отце.

Да Гриб был еще тот фрукт. Хотя в природе грибы, как известно, не принадлежат ни к овощам, ни к фруктам, они вообще составляют свой особый класс. И это, как теперь убедился Ледников, было именно так.

— В конце концов, она была нашим человеком, — уже раздраженно сказал Гриб и строго добавил: — Но это только между нами.

— В каком это смысле «нашим человеком»? — насмешливо хмыкнул Ледников.

— В том самом. А то вы не догадывались!

Интересно, о чем именно я должен был догадываться, подумал Ледников. И понял, что обманывает себя, потому что на самом деле сразу понял, о чем толкует Гриб. А толкует он о том, что Разумовская каким-то манером была связана с российскими спецслужбами. Всего-навсего…

Только следи за своим лицом, убеждал он себя. Держи физиономию. Иначе Гриб поймет, что на самом деле ты ничего не знал о Разумовской, ровным счетом ничего. А с другой стороны, какая, к черту, разница, что там решит этот самый Гриб!

— Так, господа-товарищи, — многозначительно протянул Немец. И внимательно посмотрел на Ледникова, а потом на Гриба. — Вот, значит, как!

Да, вот так, грустно улыбнулся про себя Ледников. Вот такой она была, его Анетта. И теперь многое становится ясным. Например, почему ее доблестный муж-разведчик не возражал против ее учебы на хитрых американских курсах и ее работы в фондах с двойным дном… Видимо, получил разрешение у своего начальства. И работали они вместе. Именно через него она, судя по всему, передавала информацию. Потому она всегда и сразу пресекала вопросы об отношениях с мужем…

— Она что, была штатным сотрудником? — не мог успокоиться Немец. Ему надо было выяснить все до конца.

— Это теперь уже не имеет никакого значения, — отрезал Гриб. — Она была прекрасным человеком и хорошо знала свое дело. Это главное.

Потом он тяжело вздохнул и добавил:

— Видимо, тут, в Берне, ее вычислили. Кстати, вчера в Берн из Италии прилетел некий господин Доусон. Его прозвище в ЦРУ

— «Безумный изобретатель». Он большой затейник и любитель всевозможных трюков, представлений и необычных ходов. Винеры, между прочим, его придумка и его подопечные. А Анна ими очень интересовалась…

— И что визит сего господина значит? — поинтересовался Немец. — Этого самого изобретателя?

Гриб многозначительно помолчал, а потом удрученно доложил:

— Я думаю, разработанная им операция, целью которой был Абрамов, вступает в завершающую фазу.

— Господи, — вздохнул Немец, — Роман Аркадьевич, где вас научили так выражаться! От этих ваших суконных фраз жить не хочется…

— Я думаю, Грюнвальд стала уже им туг не нужна, — не обращая внимания на стоны Немца, продолжил Гриб. — Она все-таки больше консультант и эксперт, чем разведчик. Поэтому ее отправили домой, чтобы не путалась под ногами. Теперь все возьмет в свои руки «Изобретатель».