Сибирь. Эпопея века \\ Сибирский вызов

После того как письма с Большой земли вручены адресатам, некоторые из них, даже не сняв меховой шапки, жадно принимаются за чтение с блуждающей на лице таинственной улыбкой. Другие, с безразличным видом засунув конверт в карман, тут же уходят, но на самом деле за тем, чтобы в одиночку насладиться переполненными нежностью фразами.

Подготовка к празднику убыстряется. Все бегают из дома в дом, не думая о шубе. Понемногу каждый освобождается от северной экипировки: валенки уступают место шелковым чулкам, черные костюмы кажутся узкими на могучих плечах мужчин, на фоне затянутых галстуков и белых воротничков выделяются свежие розовые царапины от бритвы.

Неужели я останусь один в собачьих сапогах и вельветовой куртке? Перед отъездом из Тикси я отказался от туфель и галстука, полагая, что в пургу они ни к чему. Милосердные души выручают меня, одолжив белую рубашку и штиблеты. Начальник станции священнодействует в своем кабинете. Здесь "готовят" водку, то есть наливают в большой шестилитровый чайник знаменитый среди полярников 96-градусный спирт, который "настоящие мужчины" пьют почти чистым, разбавляя лишь небольшим количеством воды. По традиции смесь полагается довести до крепости, соответствующей широте, а мы в этот момент находимся на 76-й параллели.

К ночи становится слышно, как поскрипывает и поет под ногами снег. На его фоне видны тени людей, со всех сторон сходящихся к "кают-компании", где протянулся шестиметровый праздничный стол. Среди салатов из овощей и крабов, копченой рыбы, ветчины возвышаются бутылки шампанского. Собрались уже почти все. Мы стоим рядом друг с другом, одетые в выходные костюмы, еще хранящие складки от пребывания в шкафу. Ждем молодых.

Самые нетерпеливые идут покурить в коридор, не осмеливаясь дымить в салоне, потерявшем свой привычный вид. От волнения начинаю — внутренне — "грызть себе ногти", ведь мне придется произнести приветственную речь: "Пусть ваша любовь будет так же необъятна, как вечные льды, так же сильна, как белый медведь…" Нет, это чересчур. "От имени "Юманите" и всех моих товарищей…" А почему тогда не от имени Парижской коммуны, раз уж я здесь? Ладно, там посмотрим. Уж во всяком случае, мой акцент их позабавит.

А вот и молодожены. Нет, это кто-то принес обручальные кольца в бархатном футляре. Разумеется, виновники торжества появляются неожиданно, тогда, когда их меньше всего ожидают. Невеста очень красива в своем белом платье, ее лучистые глаза переполнены нежностью ко всему и ко всем. Впервые вижу Павла таким трогательно нежным. Он волнуется, не зная, как себя вести.

Гром аплодисментов. Ах да! Это я только что закончил свою речь, смешав все: молодость, медведей, коммунизм, весенние ручьи и советско-французское братство по оружию. Ба-бам! Еще до того, как все уселись, вылетают пробки из бутылок шампанского. А потом, как на всех свадьбах во всех поселках мира, начинаются тосты, одни крепкие, как портвейн, другие — как спирт. Не скупятся на комплименты за приготовленный стол, заставляя хозяек краснеть от удовольствия. Первый танец с невестой за гостем с Большой земли. Крики "горько". Дрожат бокалы от раскатистого голоса Гурова, мужчины геркулесового телосложения, прозванного Шаляпиным Северного полюса. Аккомпанируя себе на гитаре, мой друг Слава поет сочиненные им на ходу и полные юмора частушки. Танцуем русскую и твист, а затем якутский круговой танец, похожий на овернский бурре. Когда пустеет самовар с водкой, появляются новые бутылки. Сколько? Да разве упомнишь!

Выходим на порог подышать. Термометр поднялся до — 32°, настоящее дуновение весны. Несмотря на торжество, станция продолжает работать. Те, кому надо идти на дежурство, уходят "по-английски", не прощаясь, затем возвращаются через час или два продолжить праздник.

Наутро, к 10 часам, приходит время готовиться к отъезду. Поступила радиограмма, что самолет ожидает нас в Темпе. Групповое фото, объятия, обещания увидеться снова. "Не забудь медвежью шкуру в вездеходе!" И наконец: "До встречи в Москве или… в Антарктике!"

В Темпе, не мешкая, забираемся в самолет. Шляховой, который к этому моменту налетал уже 11 000 часов, берет курс на Тикси. На полпути туда глазам открывается солнце — фантастическое зарево, оргия огня над вечными льдами.

ВТОРОЙ ТРАНССИБ

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ СТРОЙКИ. ЗАПАДНЫЙ УЧАСТОК — АПРЕЛЬ 1975 ГОДА

БАМ… БАМ… Это сокращение, звучное, как удар гонга, обозначает то, что некоторые уже сегодня по праву называют "величайшей стройкой века". БАМ — это Байкало-Амурская магистраль, железнодорожная линия, которая пройдет примерно на пятьсот километров севернее знаменитого Транссиба.

Казалось бы, что может быть банальнее — уложить в два ряда рельсы, построить вокзалы и депо? И тем не менее это стало излюбленной темой для московских газет, радио и телевидения. Даже школьники знают, как расшифровать эти три прописные буквы, а десятки тысяч юношей и девушек добиваются права поехать добровольцами на эту стройку.