Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров

Какое-то время правительство пыталось вести хозяйственное освоение Сибири. В конце 20-х – начале 30-х годов XIX века около полумиллиона рублей было выделено на устройство «казенных поселений», хорошо снабженных скотом и сельскохозяйственным инвентарем. Однако ничего серьезного из этого не получилось – тут и нераспорядительность тех, кто должен был проводить реформы, и неизбежное казнокрадство, и отсутствие продуманного плана. Почти все так и осталось на бумаге.

Позже, при Александре II, была предпринята схожая попытка со столь же печальными результатами: ни продуманного плана реформ, ни организованной системы. Как писали современники, немаленькие пособия на обустройство сплошь и рядом выдавались кому попало, без рассмотрения, годится ли кандидат на роль «справного хозяина». Так что появилось немалое число иждивенцев, в конце концов промотавших пособия, да так ничего и не сделавших.

За исключением отдельных энтузиастов (чьи попытки реформ очень быстро сводил на нет бюрократический аппарат), российская власть очень долго рассматривала Сибирь лишь в одном качестве: как удобное место, позволяющее «разгрузить» европейские губернии от преступников, бродяг, а впоследствии и от «политиков» (некоторое внимание уделялось еще разработке полезных ископаемых, но здесь была своя специфика и отрицательные стороны, о чем подробнее позже).

Общее мнение выразил министр иностранных дел при Николае I Нессельроде: «Сибирь была для России глубоким мешком, в который опускались наши социальные грехи и подонки в виде ссыльных и каторжан и тому подобное».

Кроме того, на сибиряков в силу некоторых причин косо посматривала и царская администрация, и церковные власти. В Сибири во всей полноте раскрылось одно из свойств русского человека – способность легко уживаться с людьми, отличавшимися от него и национальностью, и верой. Дореволюционный историк, исследователь Сибири П. Н. Буцинский писал: «Русский человек легко ориентируется в каждой новой местности, умеет приспособиться ко всякой природе, способен перенести всякий климат и вместе с тем способен ужиться со всякою народностью». Известный революционер-народник С. М. Степняк-Кравчинский тоже считал: «Нет ни одного народа на земном шаре, который столь добросердечно относился бы к чужеземцу, как русские мужики. Они мирно живут бок о бок с сотнями народностей, различных по расе и религии». И наконец, академик А. П. Окладников: «В этом одно из коренных отличий колонизации Сибири русскими поселенцами от тех катастрофических для коренного населения событий, которые произошли в Америке или, например, Австралии в ходе колонизации этих континентов западноевропейскими пришельцами».

Под «западноевропейскими пришельцами» следует подразумевать в первую очередь англичан, именно они держат печальное первенство по зверствам против аборигенов, которых даже не считали за людей. О том, как они вели себя с индейцами, написано много (в том числе и самими англичанами). Гораздо менее известно, что в Австралии англосаксы не раз охотились на туземцев, убивали, разделывали, жарили на костре и с аппетитом ели. Это реальные факты, о которых писали опять-таки сами англичане. Колонисты так поступали вовсе не из садизма и людоедами себя ни в коей мере не считали – они просто-напросто не признавали туземцев людьми, полагая их самой обычной дичью вроде антилопы, которую можно убить и съесть…

Чтобы никто не заподозрил меня в пристрастии или «квасном патриотизме», приведу и свидетельства иностранцев.

Француз Лансей (1879 год): «Когда русский мужик с волжских равнин располагается среди финских племен или татар Оби или Енисея, они не принимают его за завоевателя, но как единокровного брата, вернувшегося на землю отцов. В этом секрет силы России на востоке».

Джордж Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании (конец XIX века): «Россия, бесспорно, обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой. Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в большей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость».

Американский сенатор Бэверидж, в 1901 году проехавший через всю Сибирь, назвал главную причину прочности там русских позиций: она в том, что присутствует «…в виде русского крестьянина… самого русского народа». А народ этот, писал американец, отличается от других наций тем, что не проявляет «никакого оскорбительного способа обращения с расами, с которыми превосходно уживается».

Уже в XVII веке в документах отмечены многочисленные случаи самых дружеских отношений русских с местным населением, причем речь часто идет о случаях, когда русские деревеньки в три-четыре избы находились посреди многочисленных и многолюдных поселений местных. При такой ситуации технически невозможно какое бы то ни было насилие или запугивание с русской стороны.