Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров

Очень рано в Сибирь потек немалый поток военнопленных – еще во времена Ливонской войны и особенно после окончания Смутного времени. За Урал отправляли всех: и «поляков», под которыми тогда подразумевали не только этнических поляков, но и украинцев, и предков нынешних белорусов… Немало было и шведов – впрочем, среди шведов хватало самого разноплеменного народа: от шотландцев и французов до немцев и бродячих наемников вовсе уж непонятного национального происхождения. Им опять-таки не чинили никаких «утеснений», наоборот, они были в цене как люди с немалым военным опытом. В «служилые» их зачисляли в первую очередь. Очень многих это вполне устраивало: дома у них не было ни кола ни двора, ни семей с родными. В Сибири они обретали твердое социальное положение, регулярное жалованье, так что приживались.

(Впоследствии Петр I по той же методике будет массами отправлять в Сибирь пленных шведов – опять-таки в качестве не заключенных, а служивых. Кстати, среди них попадались и офицеры, люди грамотные и любознательные, до нашего времени дошло несколько написанных ими работ по истории и географии Сибири.)

Еще до Петра ссылка в Сибирь стала широко распространяться и на «штатских». Перечень прегрешений, за которые можно было загреметь в Сибирь, все разрастался: старообрядцы, фальшивомонетчики, показавшие неповиновение властям и помещикам, подпольные изготовители и продавцы водки и табака, нищие, «гулящие люди» (тогдашние бродяги). Большей частью они опять-таки становились поселенцами. Официальное понятие «служилые люди» включало в себя не только военных: в документах того времени значатся «служилые толмачи» (переводчики), «казенные кузнецы», судовые плотники. Крестьян, особо не мудрствуя, «сажали» на землю. Понемногу вокруг острогов стали разрастаться посады, где обитали всевозможные ремесленники и мастера, торговцы, крестьяне, возделывавшие близлежащие земли. Сам острог почти всегда был очень маленьким, где помещались только «съезжая изба», где обитал воевода со своей немногочисленной канцелярией, амбары, склады, дома гарнизонных казаков и стрельцов. Все остальные обосновывались в посаде и официально именовались «посадские люди» (до времен Петра I – лично свободные). В России в крупных городах и посад был крупным, играл большую роль в городской жизни – нечто вроде западноевропейского «третьего сословия». Правда, была и оборотная сторона медали. И в России во время войн, и в Сибири при налетах кочевников посаду доставалось в первую очередь: его обитатели (кто успевал) спешили укрыться за стенами острога, а сам посад чаще всего горел ярким пламенем. Иногда его жгли нападавшие, а иногда поджигали и свои – чтобы не осталось укрытия для штурмующих.

В XVIII веке, особенно во второй его половине, остроги лишились стен, слились с посадами и превратились в самые настоящие города. Слово «острог» теперь стало означать исключительно тюрьму. Появилась и каторга – в виде рудников и заводов, казенных и частных. В том же столетии окрепла и расширилась политическая ссылка. Кроме «простого народа», в Сибири в немалом числе оказывались и «благородные», порой титулованные и занимавшие раньше высокое положение: попавшие в немилость при новом царствовании всемогущие прежде фавориты вроде Бирона, опальные вельможи, участники дворцовых заговоров. И просто люди, по каким-то причинам навлекшие на себя монарший гнев: гвардии прапорщика Алексея Шубина императрица Анна Иоанновна загнала на Камчатку исключительно за то, что он был любовником молодой царевны Елизаветы Петровны.

Чтобы спрятать концы в воду, таким ссыльным из благородных меняли имена, отчего всякий след их терялся. Когда Елизавета Петровна вступила на престол и начала возвращать из Сибири ссыльных, многих просто-напросто не удалось разыскать, так и закончили жизнь в безвестности, где-то на сибирских просторах. Простая логика позволяет сделать вывод, что в Сибири и сегодня живет немало людей, представления не имеющих, что они – далекие потомки иных знатных и известных фамилий России…

При Екатерине II возникла новая разновидность ссылки: помещики получили право своей волей, административным порядком, так сказать, ссылать в Сибирь своих крепостных, чем-то не угодивших. С двумя ограничениями, правда: во-первых, ссылаемый не мог быть старше сорока пяти лет, во-вторых, если он был семейным, семью полагалось отправлять вместе с ним.