Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров

Рудники (в том числе и золотые), металлургические заводы, соляные промыслы появились уже в XVIII веке, распространяясь с Урала восточнее и восточнее. Появились текстильные, стекольные, мукомольные, кирпичные заводы, писчебумажное, кожевенное, мыловаренное, свечное производства. Ну и конечно же – куда без этого в России? – винокуренные заводы. Правда, за пышными названиями «фабрик» и «заводов» частенько крылись всего-навсего не особенно и крупные мастерские. Энциклопедический словарь 1913 года сообщает о Симбирске: «200 заводов с 1300 рабочих». Достаточно провести простейшую арифметическую операцию, разделить число рабочих на количество заводов. Если лень искать ручку и бумагу, калькулятор нынче в каждом телефоне, чтобы убедиться, что на самом деле представляли собой эти «заводы»…

Хотя, конечно, были и крупные предприятия, которые сегодня с полным на то правом назвали бы концернами: Демидовские заводы на Урале, настоящая сибирская промышленная империя Мамонтова (металлургия), Ленское золотопромышленное товарищество. И этим список «концернов» далеко не исчерпывается.

Правда, порой, сидя над старыми статистическими справочниками, поневоле тянет от души посмеяться. Судите сами. На 1905 год в Енисейской губернии существовало 8 крупчато-мукомольных заводов, на которых трудились аж… 48 рабочих. 140 маслобоен – 272 рабочих. 12 канатных и веревочных заводов обеспечивали работой ну очень могучий пролетариат – ровно 30 человек. 86 кирпичных заводов – 469 рабочих. Фаянсовый завод – один рабочий. На фоне всех этих предприятий сущим промышленным гигантом смотрится стеклоделательный завод – 150 рабочих.

И в то же время! Семь винокуренных заводов – 386 человек. Водочный завод – 170 рабочих. Такие вот пропорции.

Столь анекдотично дело обстояло, впрочем, не везде. В одном только Тюменском округе (тогдашний округ – административно-территориальная единица, примерно соответствующая нынешнему району) когда-то производили в три раза больше сукна и в десятки раз больше холста, чем мануфактуры всей Сибири. Причем производили довольно кустарными методами – и небольшие мастерские, и ткацкие станки в избах одиночек-«надомников».

Крайне отрицательную роль (необходимо рассказать об этом подробнее) для развития нормальной, то есть частновладельческой, промышленности играла даже не сибирская специфика, а кое-какие безусловно вредные традиции Российской империи, направлявшиеся с самого верха. Допускаю, что кто-то удивится, но вот представьте себе: вмешательство государства в экономику и национализацию придумали вовсе не злыдни-большевики. Дело обстояло в полном соответствии с высказыванием персонажа знаменитой кинокомедии: «Все уже украдено до нас». Вот именно, господа мои… Большевики в свое время просто-напросто, ничего нового не внеся, позаимствовали опыт российских самодержцев…

Была у российских властей скверная привычка: зорко присматривать за деятельностью частных предприятий и, когда они начинали приносить нешуточные доходы, «забирать в казну». От национализации это отличается, согласитесь, только названием.

В свое время знаменитый Акинфий Демидов основал «филиал» своей уральской империи – Горные заводы в Алтайском округе. Предприятия были крайне прибыльными, но, как порой бывает и с прибыльными, попали в долги. Императрица Елизавета Петровна, воспользовавшись этим, повелела «отписати в казну» весь Алтайский округ со всеми заводами. Классический рейдерский захват, на который просто некуда и некому было жаловаться – не императрице же на нее саму?

Схожая история случилась через тридцать с лишним лет, уже при Екатерине II. Под раздачу угодил хозяин крупнейшего тогда в Сибири частного горнозаводского дела М. В. Сибиряков, построивший рудники и заводы в Сибири и Забайкалье. В 1779 году указом Правительствующего Сената большая часть «хозяйства» Сибирякова была «взята в секвест» (то есть опять-таки в казну), а в 1811 году у его наследников отобрали и то, что еще оставалось. Вообще, в течение XVIII века казна полностью забрала в свои руки весьма лакомые кусочки – добычу соли и винокурение.

Однако казенное производство чем дальше, тем больше становилось нерентабельным. Причины лежат на поверхности: там использовался исключительно принудительный труд – каторжников и «приписанных» к заводам крепостных крестьян, а также тюремных сидельцев. Высокой производительности труда от таких «кадров» ожидать не следовало – поскольку они за сто лет до ГУЛАГа работали исключительно за пайку. Да вдобавок больших расходов требовали и строительство для этого «контингента» особых острогов, и содержание вооруженной охраны.