Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров

Маслица в огонь не без удовольствия подливали тогдашние революционеры. Издававшийся в Лондоне «Колокол» Герцена в 1862 году предупреждал правительство: если оно будет игнорировать нужды Сибири, «ветерок враждебной ему гражданской свободы скоро проникнет через Амур во всю Сибирь, и тогда ему придется расстаться с зауральскими владениями еще вернее, чем оно теперь расстанется с Польшей». Этому вторил сподвижник Герцена Огарев: «Сибири в будущем суждено сыграть по отношению к европейской части России ту же роль, которую играют Соединенные Штаты по отношению к Англии, то есть пойти путем самостоятельного развития». В 1862 году при аресте народника Серно-Соловьевича у него среди прочих бумаг изъяли проект конституции, предусматривавшей (вслед за декабристами) федеративное устройство России со столицей для Сибири в Иркутске. В январе 1863 года распространилась прокламация, подписанная псевдонимом «Великорус» (настоящее имя автора, кажется, так и осталось неизвестным). Помимо прочего, там провозглашалось: «Да здравствует союзная конституция Руси, Украины и Сибири!» Народоволец Н. А. Ишутин (повешенный впоследствии за причастность к убийству Александра II) старательно распространял слухи, что «Сибирь хочет отделиться от России, а Соединенные Штаты обещали в том помочь».

То ли они всерьез все верили в то, что писали, то ли попросту хотели припугнуть власти очередным грядущим пожаром, то ли всё вместе. А впрочем… Третье отделение – контора серьезная, легковерием не страдавшая и пользовавшаяся исключительно точной, проверенной информацией. В феврале 1866 года там была составлена аналитическая записка о политических настроениях сибиряков. Где, в частности, писалось: «Открытые в Сибири заговорщики имели целью распространение нигилизма и отделение Сибири, корни их заговора пущены глубоко; в нем участвуют служащие по Министерству народного просвещения, чиновники, даже купечество и золотопромышленники».

Скуки не было… Иркутский генерал-губернатор А. Д. Горемыкин самолично и регулярно читал статьи, готовившиеся к печати в местных газетах, вычеркивал, если попадались, слова «Сибирь и Россия», переправляя их на «Сибирь и Европейская Россия». А вместо «сибиряки» везде вписывал «уроженцы Сибири».

В начале 1880-х годов Н. М. Ядринцев задумал издавать газету и собирался назвать ее «Сибирское обозрение». Его хороший знакомый, знаменитый географ П. П. Семенов-Тян-Шанский идею поддерживал, но, чтобы «не раздражать чиновников», предложил более нейтральное название: «Восточное обозрение». Иначе, опасался он, «это будет пахнуть сепаратизмом».

(Вообще-то у него был свой резон – учитывая личность Ядринцева, подробный рассказ о котором – впереди…)

Уже в XX столетии, когда началось массовое переселение крестьян в Сибирь (известное под названием «Столыпинские реформы»), главноуправляющий землеустройством и земледелием (нечто вроде нынешнего министра сельского хозяйства) князь Б. А. Васильчиков говорил, выступая в Государственной думе: «Лозунг „Сибирь для сибиряков“ широко проник во все слои и группы местного населения. Отсюда вытекает и совершенно определенно выраженная недоброжелательность к переселению; выражаясь в низших, менее культурных слоях подчас прямым насилием против пришлого населения, в более культурных слоях это же настроение выражается в форме огульного порицания всей переселенческой политики правительства и противопоставления ей особой сибирской политики».

Церковь била тревогу со своей точки зрения: сибиряки «будучи с инородцами в постоянных сношениях, даже в дружбе и родстве, не прочь иной раз и их богам помолиться». Владивостокский епархиальный совет: «Переселяющиеся сюда русские люди более всего нуждаются в воздействии церкви; заброшенные в глухую тайгу, не слышащие служб церковных, не изучающие слова Божия, русские люди легко дичают, становятся самыми грубыми материалистами и самыми нетерпимыми индивидуалистами».

Разнообразные проблемы и противоречия копились, копились, и в конце концов перегретый котел взорвался.

Но мы изрядно забежали вперед. Убедительная просьба к читателю вернуться на страничку назад и перечитать отрывок из записки Третьего отделения. Суть интриги в том, что сотрудники тогдашней политической полиции ничего не преувеличили и не присочинили.

Заговор, о котором они писали, был.

Ну, может быть, и не классический заговор с целью мятежа или бунта – но все равно непозволительное вольнодумство, а такого в тайной полиции тоже не любят, особенно когда в стране обстановка напряженная и нервозная…