Сибирь: счастье за горами

Уже позже одна знакомая тувинка рассказала мне, что такое антисептик и маска по-тувински. Это – плюнул на ладони, растер, а потом одной ладонью прикрыл себе нос и рот. Так обычно делали здешние парни в период первой волны, когда у них неожиданно требовали обработать руки антисептиком и надеть маску.

В Кызыле мы пересели на частного бомбилу и продолжили путь. Холодало на глазах. Нам предстояло перевалить через Танну-Ола – горный хребет, что тянется с востока на запад вдоль границы с Монголией. С перевала были видны вершины, в складках которых навечно лежал снег. Пейзаж стал меняться в сторону таежного.

В Эрзине я была сдана на руки сэнсэевой старшей сестре, которая до отвала накормила меня варениками и принялась выспрашивать, что задумал «этот сумасброд». Истинно, для своих родных мы никогда не являемся авторитетом. Пускай тебе хоть нобелевскую премию дадут, брат все равно скажет, что ты безрукий неумеха, а мать добавит, что еще и ни к чему не годный разгильдяй, просто ловко морочащий людям голову.

Между тем нужно было подумать о транспорте, чтобы ехать дальше. Мне предстояла вторая серия этого кино. Сэнсэй смог раздобыть вусмерть убитую черную «девятку», которая мне сразу не понравилась: наполовину опущенные окна не поднимались; внутри все было отломано или же давно отвалилось само – козырьки, подъемники, ручки; кое-что было примотано скотчем на скорую руку. Дверцы не с первого раза открывались и закрывались. Словом, это была натуральная шайтан-арба, которые у нас все же еще рассекают по дорогам, и даже не в самом отдаленном Подмосковье. Однако, прогулявшись немного по поселку, я поняла, что местный автопарк навряд ли сможет порадовать нас чем-то получше.

Погрузив все, что нужно, мы отчалили, причем в самый последний момент сестра сэнсэя сунула мне свою расшитую позументом сиреневую тувинскую безрукавку – этот поступок я в полной мере оценила только позднее…

– Угробит, как пить дать угробит дуралей старый! – с такими словами она проводила нас.

Дребезжа по грунтовке как сто чертей, шайтан-арба пересекла речку Тес-Хем и устремилась в степь. Дорогой нам встретилась священная гора с коновязью, сплошь украшенной разноцветными ленточками. Остановившись, мы тоже повязали по ленточке и продолжили путь. Ветер начал усиливаться и леденеть. Печка в шайтан-арбе тянула еле-еле. Степь, голая, как коленка, наполнилась ветряными звуками. Как называлась эта причудливой формы гора, я не запомнила. Лишь то, что в названии было слово «кара» – «черный». Так что я буду называть ее просто Черной.

Не успели мы, громыхая, проехать и ста метров, как на подъеме мотор несколько раз провернулся вхолостую и замер. Машина плавно откатилась вниз…

Выйдя наружу, я сразу услышала из-под капота булькающий звук, подняла крышку, и столб белого пара радостно вырвался наружу. Я сообщила сэнсэю, что мы «закипели». С моей точки зрения – небольшая беда, нужно только дождаться, когда остынет тосол. Честно говоря, я подозревала, что шайтан-арба может преподнести сюрпризы хуже этого, и вовсе утратила оптимизм, поняв, что сэнсэй, может, и разбирается в духах, но вот в моторах – вообще ни разу. Что ж, нельзя разбираться вообще во всем. Мы сели ждать. Выяснилось, что кто-то позабыл на полу шайтан-арбы полбутылки водки, плохо закрытой, и дорогой она пролилась, благоухая на весь салон.

– Как бы менты не прицепились, – заметил сэнсэй. Однако мне существование дэпээсников посреди этой степи показалось невероятным…

Плохо это было тем, что солнце начало уже ощутимо клониться, а до озера оставалось еще до фига ехать. Пока мы сидели, я продолжила под запись интервьюировать сэнсэя. В летнее время, как он объяснил, к озеру многие едут, там работает турбаза, но теперь там нет никого и ничего. В случае плохого стечения обстоятельств оставались еще кочевья, но, как я поняла, и они были неблизко.

Между тем мотор остыл, многострадальная колымага ожила, и мы тронулись дальше.

Без солнца Торе-Холь (в переводе – Озеро-стремя) имеет цвет металла, а под солнцем наливается глубокой синевой. Оно пресное и глубокое – в середине до восьми метров. Раньше считалось, что питают озеро конденсированные воды, ручейками стекающие сюда из монгольских песков, но потом выяснилось, что на дне бьют мощные родники. От места, где располагалась на берегу выглядящая нежилой турбаза, мы взяли правее и долго ехали вдоль берега.

Далеко за озером желтели барханы – там уже начиналась Монголия. Мне показалось, что ближе к тому берегу кричат лебеди. В голове пронеслись строчки из Екклезиаста: «…не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием». Однако сэнсэй отвлек меня от философских размышлений. Мы подъехали к трем раскрашенным в разные цвета буддийским ступам. Рядом, как и обычно, оваа с ленточками. Ветер налетал все яростнее, и мы наскоро занялись разгрузкой.

Однако же в самом начале сэнсэя ждал сюрприз; только начав, он прервался:

– Не приходят.

Истинно, в это день все шло наперекосяк.