Сибирская эпопея

Это внезапное расширение границ сферы деятельности сопровождалось, как нетрудно представить, безжалостной борьбой за влияние между старыми и новыми структурами. Так, например, полная неразбериха царила в том, что касалось управления месторождениями полезных ископаемых. Кому должны идти доходы от добычи угля в Воркуте? А от колымского золота? От никеля и меди из Норильска? Главсевморпуть, требовавший себе львиную долю, встретил сопротивление своего ровесника – «Дальстроя», который держал под своим контролем весь Дальний Восток. Нужно было считаться также с Народным комиссариатом внутренних дел, НКВД. Его управление лагерями (ГУЛАГ) намеревалось получить максимальную выгоду из принудительных работ, проводимых по всей стране. Столкновение интересов, хоть и неявное, но сильное, превратило этих титанов в соперников, оспаривавших монополию на природные ресурсы Сибири и Арктики. Борьба между управлениями, каждое из которых обладало мощью почти государственного масштаба, проходила на глазах Сталина много лет.

У Главсевморпути был свой флаг: синее полотнище, по центру – золотой якорь, в верхнем левом углу – красный прямоугольник с серпом и молотом. У него была свой журнал – «Советская Арктика». И свои чиновники: 200 тысяч служащих[163], работавших в семи управлениях, семи отделах, секторе кадров и бюро ледовых прогнозов в центральном аппарате, а также в их региональных подразделениях над самыми разными задачами – кораблестроение, флот, авиация, гидрография, рыболовство, культура коренных народов, финансы, полярные станции и др.¹⁰¹ Директивы из центрального аппарата, находившегося в Москве, поступали в семь территориальных управлений (трестов), в Ленинград, Мурманск, Архангельск, Тобольск, Игарку, Якутск и Владивосток. Политическое управление ГУСМП участвовало в принятии всех важных решений и имело своих представителей во всех – даже самых далеких – подразделениях, а также выполняло надзорные функции и подготовку кадров. Во главе Политуправления в 1934–37 годах стоял Сергей Бергавинов. Он станет одним из столпов террора, начинавшегося в это время в ГУСМП, как и во всей стране.

Сталин не поскупился на средства для Отто Шмидта. Великан-бородач сразу получил бюджет, в пять раз превышавший финансирование его предшественников. За четыре последующих года ему удалось добиться его увеличения в 14 раз.¹⁰² Но что хотел получить хозяин Кремля взамен?

Всего-навсего отдачи от инвестиций. Учитывая, сколько было вложено в Крайний Север, он ждал колоссальной прибыли. Сталин, как и его предшественник Ленин, был убежден, что Арктика, Сибирь и вообще Север скрывают ресурсы, которых так не хватает стране Советов, чтобы догнать и перегнать конкурентов – капиталистов и империалистов, готовившихся напасть на нее. Сам Сталин во времена своей революционной молодости испытал суровость тех мест, поскольку отбывал политическую ссылку в северных районах империи. Он был выслан в Туруханск, одно из мест сбора пушнины на Енисее, а перед этим – в Сольвычегодск, родной город Строгановых. Эта негостеприимная земля должна была служить новому обществу, единственно способному укротить ее и использовать в своих интересах.

Север должен был стать самоокупаемым: таков смысл инструкций, полученных Отто Шмидтом. Предполагалось, что затем он в короткие сроки начнет приносить ожидаемые дивиденды. Как и при Ленине, в дело вовлекли самых известных ученых, занимавшихся Арктикой. Они участвовали в разработке плана второй пятилетки. Конечно же, сам Шмидт, но также геологи Рудольф Самойлович, Сергей Обручев и Александр Ферсман, биолог-генетик Николай Вавилов и главный идеолог новой нефтяной отрасли Иван Губкин. Послание прозрачно: им было приказано немедленно поставить науку на службу производству. Сталин говорил о тоннах, о километрах, о процентах. И хотел, чтобы ученые привыкли к этому языку. Чтобы геология была ориентирована на поиски богатых месторождений полезных ископаемых и не растрачивала свои силы, стараясь понять историю формирования горных пород архипелагов. Гидрологи, метеорологи и гляциологи должны обслуживать флот и авиацию, а исследования отложить на будущее. Режиму необходимы прежде всего своего рода инженеры Арктики, а не ученые-теоретики.