Сибирская кровь

Однако происхождение самого Василия Елизарова, к сожалению, мне с точностью определить не удалось, а мог он статься потомком, к примеру, одного из казаков – Михаила или Никифора Елизаревых, перечисленных в переписной книге г. Березова в 1624 году, но, скорее всего, – тутурского «пашенново крестьянина Оверки Елизарева», которого разорили в середине 1640-х годов «брацкие люди», и/ или крестьянина Илимского уезда 1699 года Григория Елизарева²⁶⁷.

Злобины. Красноярская история

Анна, дочь иркутского казака Ильи Злобина, появилась на свет в 1732 году и умерла в 1790 году, была замужем за посадским (купцом) из г. Иркутска Никитой Андреевичем Куроптевым. В их семье рождена Вера, ставшая женой моего пятижды прадеда Ивана Григорьевича Черепанова. Значит, Анна Ильинична – моя шестижды прабабушка.

В сказках второй ревизии г. Иркутска я не нашел Ильи Злобина, но в них попали его однофамильцы – братья Сила и Яков, рожденные в середине 1710-х годов, и они вполне могли быть сыновьями Ильи. А в книге Станислава Гурулева «Первые иркутяне» имеется единственный персонаж под фамилией Злобин, который жил в Иркутске в начале XVIII века и как раз с именем Илья, – рядовой конный казак Илья Петрович с окладом в семь рублей, семь четей с осьминою ржи, четыре пуда овса и четыре пуда соли в год. Еще один Злобин – красноярский казак по имени Иван – заезжал в Иркутск ненадолго в 1689 году для передачи воеводе Леонтию Кислянскому вестей от монгольского хана Гелея Кутухты, желавшего вступить в русское подданство²⁶⁸.

Изучив иркутские архивы, я нашел у Гурулева ошибку: Илья Злобин был по отчеству не Петрович, а Провович. К примеру, именно «Иван Провов сын Злобин» перечислен среди казаков Иркутска в 1708 году, а «Илья Пров сын Злобин» получил, согласно расходной книге Иркутска за 1712, три рубля с полтиной для тункинской годовой службы²⁶⁹. Но правда в том, что других иркутских казаков с такой фамилией в самом начале XVIII века не существовало. По крайней мере, мне их найти не пришлось. Зато они были в относительно недалеко расположенном Красноярске (и из сибирских казаков только там), происходили от хорошо известного атамана Михаила Злобина. И казак Иван, посещавший в 1689 году иркутского воеводу, был сыном того самого Михаила и тоже атаманом.

В составленной 30 сентября 7180 (1671) года переписной книге Красноярского острога и уезда²⁷⁰ сказано, что «Атаман Михайло Злобин живет в деревне на Березовке[481], а у него сын Ивашко десяти лет». В собранных же в 1722 году сказках первой ревизии Красноярска в том же поселении были и уже девяностолетний Михаил Злобин, и его сыновья Иван (почему-то в возрасте семидесяти лет, а при его рождении около 1661 года должно бы шестидесяти), Данила, два Федора, и внуки, и правнуки. Еще один Злобин – Степан (он тоже сын Михаила) – в Караульском остроге. По тем сказкам, Михаил – отставной, Иван – действующий, а Алексей (сын Ивана) – неверстанный дети боярские. Ко второй ревизии Михаил, его сыновья Иван, один из Федоров, а также несколько внуков, включая Алексея, умерли²⁷¹.

Между 1671 и 1722 годами переписей прошло полстолетия, и ровно в его середине в Красноярске случилось событие исторической важности с самым активным участием Злобиных. Названо оно было «Красноярской шатостью[482]», и я приведу вкратце то, что о нем известно из исследовательских работ, главным образом из «Красноярского бунта 1695–1698 годов» историка-археографа Николая Николаевича Оглоблина²⁷². Уверен, что это и интересно, и познавательно, и во многом перекликается с изложенными в настоящей книге событиями и даже с современностью.

По Оглоблину, в XVII веке служилые люди Сибири, в отличие от центра Московского царства, имели значительную независимость и самостоятельность. «Находясь вдали от непосредственнаго влияния московских традиций и дисциплины, они могли свободнее обнаруживать свои стремления и упорнее добиваться удовлетворения их. Всего ярче и полнее эта относительная самостоятельность сибирских служилых людей выступает именно в их частых и резких бунтах против воеводской власти». В то же время «Нигде кроме Сибири злоупотребления воевод не доходили до той грандиозной степени, когда населению становилось совершенно «не мочно жить», и оно, после бесплодных воплей к великому государю о смене воевод, открыто поднимало против них бунт и пыталось своими силами и средствами оградить себя от «воевод-разорителей, грабителей, мучителей». Одним из таких разорителей оказался Алексей – воевода и сын прежнего уважаемого в Красноярске воеводы Игнатия Васильевича Башковского.

В.И. Суриков. Красноярский бунт 1695 года