Сибирская кровь

В том же ноябре «народная дума» избрала семь новых судей, включая атамана Михаила Злобина[487], причем он стал среди них по должности старшим, кемто типа нынешнего главы администрации области или города. Как следует из документов того времени, судьи «делали всякие государевы дела», все то, что полагалось делать воеводе. В том числе собирали ясак, оброк, таможенные сборы. Как считает Оглоблин, «город и уезд добровольно и без всяких замешательств подчинились красноярским судьям и стали легко забывать порядки воеводского управления».

Сам же воевода, несмотря на объявление ему отказа от воеводства, свою власть отдавать совсем не хотел ни «народной думе», ни прибывшему в Красноярск дворянину Федору Степановичу Тутолмину, которого тобольский воевода направил, по распоряжению Сибирского приказа, временно исполнять обязанности красноярского воеводы. Когда Тутолмин сообщил Мирону Башковскому о своем назначении и потребовал сдачи воеводства, то Мирон «в малой город его не пустил и печать и казны и дел не отдал». Тутолмин поселился под Красноярском, откуда пробовал договориться с выборными судьями выжить Мирона из малого города и самому усесться на его место. Он даже посоветовал красноярцам «морить голодною смертию осадных сидельцев». Те сначала согласились, в течение трех дней не подпуская к крепости жен осажденных с хлебом и другими припасами, но потом бросили эту меру, и Федор Тутолмин перестал вмешиваться в дела города, занялся «винным куреньем», приглашая к себе на пиры выборных судей.

В августе 1696 года в Красноярск прибыл новый назначенный царем воевода – стольник Семен Иванович Дурново (в те времена его фамилия записывалась как Дурной)[488], которому было поручено произвести розыск и о злоупотреблениях братьев Башковских, и о «шатости». Подчиняясь царской воле и в надежде на справедливое расследование, большинство красноярских «народников» во главе с Михаилом Злобиным изменили «мирскому делу» и перешли под власть этого воеводы.

Но надежда оказалась напрасной. Вскоре в Москву пошли одна за одной челобитные с жалобами на Дурново из-за гонений противников Алексея и Мирона Башковских. Узнав имена челобитчиков, Дурново начал недовольных «изгонять и разорять пуще прежняго», велел ссыльным людям, с которыми вступил в союз подобно Башковским, челобитчиков хватать и бить батогами до полусмерти, «в тюрьму и за караулы безвинно сажать, и в оковы ножные и в ручные железа назад руки заковывать, и мучить». Бил он челобитчиков и собственноручно, а вместе со своими помощниками «многих людей переувечил – головы испроломил палками». Некоторые из недовольных были отправлены Дурново в Енисейск, где местный воевода Михаил Игнатьевич Римской-Корсаков посадил их в тюрьму и «морил томною голодною смертью». Ничуть не брезговал Семен Дурново и взяточничеством, вымогая десятки рублей жалования у посылаемых на годовую службу в остроги казаков.

Конечно же, защищаясь от множества обвинений, воевода давал свою версию событий, утверждал, что настроил красноярцев против себя тем, что служит «великому Государю радетельно» и ищет ему «во всех сборах прибыли», а злоупотребления служилых людей преследует. Однако ни одного конкретного факта «злоупотребления», кроме широко практиковавшегося в Сибири даже среди воевод «воровского» винокурения, он привести не смог.

Недовольство воеводой красноярцев неуклонно нарастало, зрел очередной бунт во главе как с некоторыми из прежних деятелей «шатости» (в том числе Дмитрием Тюменцовым и его братом, атаманом пеших казаков Аникой), так и из молодых служилых людей, включая Ивана Злобина – сына Михаила. Рассматривались идеи еще одного «народного» отказа воеводе-«беспредельщику» и даже покушения на него. И хотя заговорщики действовали тайно, Дурново что-то предчувствовал, отчего готовился к осаде в том же малом городе, свозил туда орудия, мушкеты, пищали, ядра, порох и свинец. Как пишет Оглоблин, «Большую ломовую пушку, находившуюся в городской Алексеевской башне, воевода взял настоящею вылазкою из малого города: отряд ссыльных людей под командою Ф. Шарыгина напал на караул у пушки, и у караульщиков отбили (пушку) ночью, воровски, и утащили в малый город». Тем самым постепенно обезоруживался большой город.

В самом начале января 1697 года, вероятно, из-за опасения жестких репрессий против себя, к Дурново явились два главных руководителя предыдущего бунта – выборные судьи Михаил Злобин и Трофим Еремеев – и подали ему «изветы» о замыслах красноярцев отказать воеводе и «избить осадных людей». Все выданные были немедленно арестованы. Большинство ничего не открыли воеводе и никого из товарищей не выдали, но Конон Самсонов, старый «вор и бунтовщик», против которого было слишком много улик, показал, что в доме у Петра Сурикова собиралась «дума» служилых людей. Там были Злобины, Еремеевы и другие. И, мол, они, а преимущественно – Михаил Злобин с сыновьями Иваном и Данилой, подговаривали избить осадных людей – «вырубить всех».