Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени

Петр Микляев был гостем из Новгорода. По словам Адама Олеария, это был «умный и рассудительный человек», который, будучи весьма проницательным, вместе с тем горячо желал объяснить символическое наполнение православного крестного знамения1125. Это не означает, что московские купцы были лишены интеллектуальных устремлений, считающихся знаками просвещения и цивилизации. Петр Микляев хотел, чтобы Адам Олеарий учил его сына латыни и немецкому. Последующая карьера Микляева привела его как на Восток, так и на Запад. В 1660 году он ездил в Голландию и Голштинию от имени царя, а затем, обнаружив новые экономические перспективы, переселился в восточном направлении – в Казань1126. Купец Григорий Боков отправил своего сына учиться в открывшуюся в 1687 году Славяно-греко-латинскую академию. Знаменитый русский поэт Сильвестр (Симеон) Медведев был сыном курского купца1127. Следует также задаться вопросом, насколько велики были интеллектуальные устремления западноевропейских купцов. Действительно, Николаас Витсен, директор Голландской Ост-Индской компании, страстный коллекционер и автор «Северной и Восточной Тартарии» был образцом утонченного и просвещенного ума. Но его интересы, многообразные, как у людей эпохи Возрождения, не были типичны для купцов, на что он и сам жаловался в письме к другу: «В связи с [Ост-]Индией вы спрашиваете об ученой любознательности! Нет, господин, только денег, а не науки ищут там наши люди, что весьма печально»1128. «Универсальный словарь торговли и коммерции», опубликованный в Лондоне в 1774 году, советовал учить будущих купцов только арифметике, бухгалтерии, языкам и иностранной истории. Словарь гласил, что такие предметы, как «латынь, грамматика, риторика и философия», не только «бесполезны, но и очень вредны»1129. В Цинском Китае, если успешный торговец солью покровительствовал ученым штудиям, считалось, что он выбрасывает семейные деньги на ветер1130.

Участие некоторых гостей, наряду с некоторыми боярами, в западных культурных новшествах XVII века служит еще одним подтверждением их принадлежности к высшей московской элите. В доме вологодского гостя Гаврила Мартыновича Фетиева были восточные ковры и стулья, обитые немецкой кожей, а рядом с семейной иконой у него висело зеркало. У Фетиева, который в 1683 году одним из первых русских позировал для портрета, был большой гардероб и очки, а в семейной описи фигурировали золотые, серебряные, жемчужные, изумрудные и рубиновые украшения. У него дома жили попугаи и канарейки, что показывает, что русская элита разделяла вкус к экзотике, характерный для высших классов Западной Европы1131. Бояре и гости были первыми русскими, которые стали заказывать свои портреты. Вряд ли самые консервативные элементы московского общества XVII века стали бы экспериментировать с портретами. В мире, где изображения были достойны только религиозные предметы и царская семья, заказать свой портрет означало проявить поистине скандальное тщеславие.

Возможно, так же часто, как гости строили в Москве каменные дома, они финансировали строительство церквей, что было публичным проявлением благочестия, имевшим давние традиции в русской купеческой культуре и подходившим и аристократии1132. Как мы уже видели, гости гордились изобильными домами и изысканным гостеприимством. Случалось, что гостей и бояр соединяли узы брака1133. Весьма показательно, что мишенью массовых протестов, переходивших в восстания, наряду с ненавистными боярами иногда были и гости1134. Но гости не были боярами, они занимали более низкое место в иерархии, как со всей очевидностью свидетельствуют дошедшие до нас описания государственных церемоний, в которых они принимали участие. В плане материальной культуры их уподобление боярской элите тоже не было бесконфликтным. Флетчер рассказывает, что, когда жены гостей начали украшать свои меховые шапки жемчужным орнаментом, боярские жены отреагировали на это поиском новых стилей, которые позволили бы им отличаться от купеческих жен1135.