Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени

В декабре 1763 года Сеит Шабин обратился к государству по вопросам новообращенных домочадцев. Он рассказал о четырех случаях того, как его дворовые крепостные бежали и искали убежища в монастырях, где они попросили, чтобы их окрестили1377. Можно только гадать о том, какое соединение материальных, религиозных, защитных и прочих мотивов повлекло за собой их бегство, но их крещение не соответствовало российским законам, и Сеит Шабин это знал.

Первый такой инцидент произошел в 1734 году, в правление Анны Иоанновны (1730–1740), когда раб, купленный самим Сеитом у тобольского бухарца Казыма Баганокова, бежал в местный монастырь и заявил о желании обратиться в православие. В 1750‐х годах Барамчуга, дворовый человек, купленный отцом Сеита Шабина, бежал в Троицкий монастырь, где его приняли и быстро окрестили, тем самым «освободив» от Шабабина, потому что по российским законам мусульмане не могли иметь рабов-христиан. В 1758 году это случилось снова. Коэндар Сагандыков, унаследованный Сеитом от отца, бежал в Троицкий монастырь и был окрещен. На этот раз он украл и взял с собою товары со двора Сеита Шабина. Однако воевода Михаил Хахолев и его секретарь Яков Нестеров подписали дозволение на крещение в тот же самый день, когда получили запрос из монастыря. Это нарушило процедуру обращения в христианство, сформулированную московским руководством в 1680‐х годах, – 30-дневный период ожидания и административная проверка. Сеит указал, что приказная изба и Троицкий монастырь, не соблюдя период ожидания и не проинформировав его, нарушили правила, установленные в Москве. Что особенно важно, правила, составленные в 1680‐х годах, отдельно предусматривали, что новообращенные не должны воровать имущество у своих владельцев. Однако случилось именно это, и Сеита беспокоил прецедент. Сеит жаловался, что и остальные домочадцы, увидев, что беглецы не понесли кары за воровство, могут последовать их примеру1378. Инцидент повторился. Июльской ночью 1762 года «дворовая женка» по имени Кызбаса с малолетней дочерью Якшибак украли немало хозяйского имущества и бежали в Троицкий монастырь, где их обеих окрестили. Сеит и его сын Сулейман неоднократно заявляли о похищенном имуществе, но воевода Михаил Полстовалов и секретарь Яков Нестеров не предприняли никаких мер; более того, они выдали беглецам еще бóльшую государственную субсидию.

Доношение Сеита Шабина было направлено против тюменской администрации при двух воеводах, которые ничего не делали, чтобы защитить его семью, а стремились только к ее уничтожению. Прежде, как он указывал в письме 1754 года, тюменские чиновники следовали правилам, предписанным центральной администрацией. Он объяснил, что теперь находится в опасности, как и его дом, жена и дети, – ведь домочадцы могут совершить ужасное зло, может быть, пойти на убийство. Даже если это преувеличение, чувствуется, насколько остро Сеит ощущал несправедливость происходящего. Он объяснял, что, если кто-то, не обворовав его, добровольно пожелает принять святое крещение и стать православным, он не будет противиться этому или создавать какие-либо препятствия. Однако он не мог мириться с несоблюдением официальных правил и с воровством, которое остается безнаказанным1379.

Сеит Шабин выбрал удобный момент, чтобы обратиться со своим запросом, – вероятно, он чутко прислушивался к политическим веяниям. В июле 1762 года на престол взошла Екатерина II. С точки зрения конфессиональной политики ее правление кардинально отличалось от правления Елизаветы Петровны. Тот факт, что Сеит Шабин подал свое прошение в 1763 году, заставляет задуматься, насколько быстро Екатерина объяснила свои намерения и насколько быстро информация распространилась по империи. По всей видимости, Сеит Шабин не подавал жалоб ни в 1734 году, ни в 1750‐х годах. В правление Елизаветы они не встретили бы особого сочувствия. Но слухи о взглядах новой императрицы, по всей видимости, достигли Сибири, раз уж Сеит счел, что стоит подать официальную жалобу на беглецов 1762 года. Политический центр находился далеко, но его политика была известна и в пограничье.

По тексту жалобы может сложиться впечатление, что отношения Сеита Шабина с местными властями были совершенно ледяными. Однако есть и источники, создающие совершенно иное впечатление. По данным В. Н. Разгона, в 1774 году именно благодаря хорошим отношениям Шабина с государством тюменские чиновники зарегистрировали рыболовные права, выступавшие обеспечением займа в 110 рублей, как его вечное владение1380. В июле 1775 года тюменская канцелярия передала Сеиту Шабину 10 десятин пахотной земли, брошенных приезжим калмыком1381.