Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени

В 1740‐х годах в Астрахани было более тридцати кораблей в частном владении, и большинство их принадлежало крупным русским купцам. В первые десятилетия XVIII века шелк, хлопок и другие материалы составляли подавляющее большинство ввозимых в Астрахань товаров (согласно записям, сделанным в 1733 и 1744 годах, соответственно 82 и 95%). В вывозе из Астрахани в середине века тоже доминировала материя – кожа, шерсть и прочие ткани (75%). По большей части эти товары направлялись на Кавказ и в Персию. По данным Александра Юхта, около трех четвертей астраханской торговли находилось в руках армянских и индийских купцов. Юхт утверждает, что главное внимание как правительства, так и купцов было обращено на Персию. Из наблюдения, что частные лодки в Астрахани превышали числом государственные, он сделал вывод, что по большей части астраханскую торговлю вели частные лица407.

Во второй четверти XVIII столетия у России был пассивный баланс торговли с Персией и Кавказом. Между 1734 и 1750 годами Россия вывезла товары на 1 044 499 рублей и ввезла товаров в два с половиной раза больше, на 2 658 995 рублей408. Какая доля этих товаров была реэкспортирована, неизвестно – возможно, это позволяло в значительной мере компенсировать урон от пассивного баланса торговли в регионе. Более того, сама по себе активность астраханской торговли показывает, что параллельно с могучей сибирской торговлей активно действовал и этот рынок. С приливом поднимаются все корабли409. Казань и Астрахань поднялись в XVIII веке, а кроме них, это сделали и многие сибирские города, к которым мы теперь обратимся.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ТОРГОВО-ОРИЕНТИРОВАННАЯ НЕ-ВПОЛНЕ-КОЛОНИЯ

В своей эпохальной первой монографии об управлении Сибирью Джордж Ланцев написал, что целью создания таможенной системы было поймать в сети всю пушнину, которая проскочила через систему ясака410. Ясак подарил казне огромные количества пушнины, что позволило профинансировать взлет России к имперскому величию. В рамках этого утрированного взгляда ценность Сибири для государства заключалась в пушнине, а средством получения пушнины был ясак. Подобное описание ситуации оставляет в тени другие виды торговли, составлявшие часть сибирской политэкономии. Как показано в настоящей главе, сибирская экспансия демонстрирует важность торговли для Российского государства. Цари из династии Романовых, правившие в XVII веке, были заинтересованы в «выходе на Восток» не меньше, чем в «окне на Запад». Они стремились не только добывать пушнину (и минералы – их поиск в Сибири начался уже в начале XVII века), но и поддерживать торговые связи, чтобы собирать богатства Востока и получать прибыль от посредничества в торговле Европы с Востоком. И как бы далеко Сибирь ни находилась от «протоптанных шелковых путей», на фоне нестабильности волжского и каспийского пути в XVII веке сибирские торговые пути служили отнюдь не только региональным целям. Сбор ясака военными при этом не составлял основу деятельности в Сибири. Как правило, ясак собирал воевода, а не глава таможни411.

Если главная черта колоний – поселенцы, Сибирь не вполне была колонией; массовое переселение в Сибирь по разным причинам началось лишь в XIX веке. Главной причиной было то, что в России не было избыточного населения и у государства были более приоритетные области для переселения412. Екатерина II считала самой срочной задачей заселение Поволжья и в 1760‐х годах приглашала с этой целью немецких колонистов, применяя ту же стратегию, которую использовала Франция в 1763–1765 годах, стремясь заселить Французскую Гвиану, свою колонию в Новом Свете413. И хотя Сибирь в XVII–XVIII веках отнюдь не была полна колонистов, она представляла собой нечто большее, чем ряд военных поселений, а ее инфраструктура не сводилась к добыванию ресурсов414. Сибирь во многих отношениях была путем к богатству, которое создавали меха и восточные товары, а города Европейской России, снабжавшие Сибирь необходимыми товарами, получали огромную прибыль.