Сибирский эндшпиль

Кевин Скэнлон был ирландцем, он занимал нижнюю койку напротив Мунгабо и Мак-Кейна в В-3, от души наслаждаясь дополнительным свободным пространством, которое оказалось одним из маленьких, но стоящих удовольствий жизни. Он был замешан в шпионаже для ГРУ — советской военной разведки, которая во многом работает параллельно КГБ — пока был членом ИРА, а потом связался с палестинцами и кубинцами, и в один прекрасный день стал жертвой очередной московской "товарищеской вендетты". У него были редкие волосы, он был стройным, с вытянутым, худым лицом, на фоне которого его глаза становились еще более яркими, особенно когда Скэнлон был в настроении, после страстного обсуждения ирландской истории или обличительных споров о "бриттах". Мак-Кейну пришлось работать с англичанами, когда он служил в НАТО, в Европе, и он нашел их достаточно симпатичными людьми, невзирая на приступы пуританства. Но он придержал это при себе, и в целом он и Скэнлон подружились, особенно с тех пор, когда Лученко назначил их на одну работу.

— Что бы я щас отдал за пинту портера в баре. — сказал Скэнлон, подняв руку в перчатке и вытирая рукавом лоб.

— Я думаю, когда ты вернешься, у тебя будут и другие дела.

— Или Гиннеса. Чистая вода из Лиффей, в Дублине только из нее делают Гиннес. Такого вкуса пиво не имеет нигде в мире.

— Если вернешься.

— Сливки. Пена на нем — чистые сливки.

Где-то у них над головой раздалось два гудка: перерыв на обед. Мак-Кейн нажал красную кнопку и станок остановился. Шум в мастерской постепенно утихал, остальные станки тоже останавливались и работавшие за ними стягивали с себя замасленные комбинезоны, направляясь к двери. Скэнлон обошел вокруг станка, вытирая руки ветошью.

— Подумай только обо всех этих Иванах и Владимирах, которые будут спокойно спать в кроватях, которые мы им делаем из благотворительных побуждений. Да, отец О'Хэллоран из Баллингэрри может гордиться мной.

Мак-Кейн повесил свой комбинезон на стеллаж.

— Так ты оттуда?

— Да, был когда-то. Как раз тогда я встретил своих первых американцев. Они построили в трех милях от деревни какой-то завод — легкая промышленность, электроника и все такое. Сначала приехали американцы и построили там завод по производству компьютеров, потом немцы и, по-моему, японцы. Мы были не в восторге из-за этого вторжения иностранцев, но они платили хорошие деньги.

Они вышли из мастерской и пошли вдоль широкого коридора с мрачными, исцарапанными, зелеными стенами. Обед приносили в каждый блок, и ели все вместе.

— Ну и как вели себя американцы? — поинтересовался Мак-Кейн.

— Они постоянно ухлестывали за местными девушками и нашим ребятам это не всегда нравилось. Иногда из-за этого бывали и драки. Немцы предпочитали свое пиво, но они слишком любят командовать. Мне больше всего нравились японцы. Вот вежливый народ — всегда улыбнутся и поклонятся, прежде чем выбить тебе все зубы.

— Я-то думал, что всем этим славились ирландцы.

— Серьезно?

— Бабники, любители выпить и не дураки подраться, разве не так говорят?

— Ты не похож на человека, прислушивающегося к тому, что "говорят". А как насчет тебя? Ты не благословлен ни одним ирландцем в родне?

— Кто его знает. — уклончиво ответил Мак-Кейн.

— Интересно. Я-то думал, что все американцы помешались на генеалогии.

— Я хочу сказать, что больше всего Эрншоу похоже на английское имя.

— Ммм… да. Я, честно, тоже так думал. Но для англичанина ты чересчур хорош.

Они вышли из Центра и повернули на улицу Горького, на "юг".

Стороны света на "Терешковой" определялись так же, как и на Земле. Ось вращения станции определяла направление север — юг, стыковочные узлы станции считались севером. Следуя правилам для нормальной сферической планеты, экваториальная плоскость была перпендикулярна оси вращения, в центре между полюсами, и разделяла вращающуюся часть "Терешковой" на северную и южную зоны, как покрышку, разрезанную вдоль. Линией "экватора" было пересечение этой плоскости с уровнем "моря" в кольце, то есть середина центральной долины. Любой человек, движущийся вдоль "экватора", на "уровне моря" или на более высоких этажах кольца, шел либо на запад, либо на восток. И здесь, как и на Земле, считалось, что когда стоишь к северу лицом, то восток справа, а запад слева. Направление вращения колонии не имело к определению сторон света никакого отношения.