Сибирский эндшпиль

— Правильно. Вам будут угрожать, и не поддавайтесь. Стоит им найти слабое место, и вы у них в руках — после этого они расколют вас. Но с силой они считаются. Это единственное, с чем они считаются. Если бы только Америка поняла это шестьдесят лет назад.

— Меня поместили в такую ужасную камеру… Там такие женщины… Это не столько угроза, сколько полная деградация.

— Да, это еще одна из их гнусных выходок. Мне жаль вас. Бунтуйте до тех пор, пока вас не переведут. Вы, американцы, совсем, как англичане: пытаетесь со всеми поладить. А так нельзя. Кончится тем, что вы только переругаетесь со всеми. С русскими так нельзя. Они все крикуны, и только тот, кто кричит громче и дольше, добивается своего. — Ольга потрепала Полу по плечу и стала подниматься. Пола схватила ее за рукав:

— Я слышала, вы говорили офицерам, что вы ученая.

Ольга поколебалась и села обратно.

— А в чем дело?

— И английский вы знаете так хорошо поэтому, — Ольга кивнула, но не сказала ни слова, а она продолжала:

— Что может здесь делать ученый? Я хочу сказать, здесь можно работать головой, думать? Вы можете с кем-то поговорить?

— Естественно. Это космическая станция и ее ресурсы ограничены. Людей не везут сюда просто так, чтобы они просто запирали двери и пересчитывали людей по головам.

Пола набрала полную грудь воздуха.

— Я тоже ученая, — в этот момент она решила, что ее откровение не принесет никому вреда, тем более что Протворнов и его команда уже давно, наверное, выяснили это.

— Что ж, это хорошо, и я уважаю вас, как коллегу и профессионала. Но я не вижу…

— У вас есть влияние. Вы можете убедить людей. Послушайте, я работаю в вонючей кухне, соскребаю с тарелок грязь и мою полы, день за днем. Вы ведь можете поговорить с кем-нибудь, чтобы меня перевели отсюда? Я могу принести гораздо больше пользы для колонии, и мне будет легче.

Ольга нахмурилась:

— Вы хотите сказать, что согласны работать на них? — Пола обратила внимание на это местоимение: "них", а не "нас".

— Я не говорю о том, чтобы перейти на их сторону, — пояснила Пола. Я просто хочу работать, как нормальный человек — где-нибудь в гражданской области. Здесь должно быть такое. Вы только что сказали, что ресурсы здесь ограничены. Зачем их тратить зря? Я могу учить детей, может быть — ведь в колонии есть дети, или что-то связанное с медициной агрономией… что угодно…

Ольга выглядела растерянной.

— Я не знаю, могу ли я вам чем-то помочь… — Она поймала умоляющий взгляд Полы и от этого сделалась только более замкнутой. Она поднялась и повернулась к двери.

— Мои проблемы — это одно, я могу кричать о них во все горло. Но вмешиваться в политику, или что-то вроде этого — совсем другое. Мне очень жаль, но я думаю, что у вас все успокоится само с течением времени.

Она остановилась, как будто вспомнив о чем-то.

— Какая у вас специальность?

— Электронные коммуникации. Компьютеры…

— Где вы учились этому?

— Мне не хотелось бы говорить это.

— Хмм… — Ольга заинтересованно смотрела на Полу. — Вы что-нибудь понимаете в коммуникационных протоколах и операционных системах? Процедуры шифрования, аппаратные микропрограммы?

— Немного, — осторожно ответила Пола.

— А как насчет русского оборудования?

— Приходилось работать.

— Ясно, — Ольга взялась за подбородок и пристально посмотрела на Полу. Потом она все-таки решилась:

— Я ничего не могу обещать, и чудес я не делаю. Так что не надейтесь особенно. Но что-нибудь — попробую, — с этими словами она повернулась и вышла из комнаты.

Немного спустя с процедур вернулись две соседки Полы, и за ужином она старалась изо всех сил, чтобы болтать так же беззаботно, как и они. А когда ужин закончился, те же самые двое охранниц, которые водили ее на работу, пришли, чтобы забрать Полу с собой. Анастасия с Таней сунули ей коробку конфет, которой они лакомились.

— За дружбу американцев и русских, — прошептала Анастасия. Таня улыбнулась ей и ободряюще погладила по плечу. Пола поцеловалась с ними и почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

— Если нас оставят в покое, мы будем дружить, — ответила она. Затем, борясь с растущим в ней чувством ужаса, она вернулась к кровати и взяла свою сумку. Охранницы с каменными лицами ждали у двери.

В этот момент в коридоре раздались торопливые шаги и вошел доктор Рубаков, старший терапевт, со стопкой бумаг.

— Хорошо, она еще здесь, — Рубаков повернулся к охране. — Приказ отменен, американка остается здесь еще на три дня, будет отдыхать и выздоравливать. Вот приказ, все бумаги, все подписано и разрешено. Можете идти, — он протянул бумаги старшей охраннице. Та взяла стопку, внимательно прочитала верхний листок, вернула их врачу, и, наконец, пожав плечами, кивнула второй. Они ушли, захлопнув за собой дверь.

Помилование было столь неожиданным и ошеломляющим, что в какой-то момент Пола думала, что она снова упадет в обморок. Задрожав, она уселась на край кровати. Рубаков довольно улыбался.

— Я рад, что они передумали. Вам необходимо еще немного отдохнуть. Он подошел поближе и несколько секунд внимательно изучал Полу, поглаживая усы.