Сибирский фронтир

– Вот тебе и капитал, купец. Думаю, поровну поделить будет честно. Ох, не к добру такие находки, да оставлять ещё больший грех. Вот тут ещё бумагой подстелено, на–ка глянь. Список долговой что ли…

Ну, точно гоблины, раз на серебро не позарились. Значит, искали что–то иное. Бумаги? Если какие–то откровения и существовали, то их прибрали. Правда, этот странный листок, что оказался на дне шкатулки, гоблины пропустили.

Бумага содержала имена, напротив которых указывался город или стоял вопросительный знак. Я пробежал по списку глазами. Кулибин, Ладыженский, Левзин, Ползунов, Никонов, Сабакин,Ченицын, Шамшуренков. Некоторые из фамилий мне показались знакомыми по школьным учебникам и популярной литературе. На вскидку их объединяло только одно – технология. И конечно поисками самобытных талантов мог заниматься кто–то из правительственных кругов. Но что–то мало мне в это верилось. Здесь торчали уши родного грядущего.

Прогрессор, мать его, герой исторической авантюры. Возможно бедолага вроде меня, сосланный гоблинами в прошлое, но этот, правила презрев, решил таки "Шилку" пресловутую против орды выставить, перекроить, стало быть, процесс исторический, а возможно нарочно в прошлое полез несправедливость исправлять. В прошлом его и успокоили. Вот и мне звоночек. Предостережение. Не лезь, мол, куда не следует. А то вот так синими пятнами в грязной норе изойдёшь.

Копыто, заполучив серебро, всё больше нервничал.

– Ты как хочешь, а пора нам тикать. И не только отсюда. Из города уходить надо.

– Пожалуй, – согласился я.

На наше счастье возле лачуги никого не оказалось, и мы покинули берег незамеченными. Копыто затащил меня к какой–то знакомой шинкарке, где мы до темноты успокаивали нервы дрянным самогоном, а потом расстались.

– Не задерживайся здесь, – ещё раз посоветовал на прощанье Копыто.

Получив долю наследства от умершего отшельника, я мог больше и не задерживаться. Оставалось уладить дела в Арзамасе и выходить на свободу. Так сказать, с чистой совестью.

– Ефим Семёныч, – обратился я за чаем к учителю. – Не в службу, а в дружбу, у кого в городе хронометр починить можно?

– Ванюша Кулибин с Успенской что хочешь починит.

Ну да, пока ещё Ванюша Кулибин. Прогрессор, если это был прогрессор, появился рановато. А может и нет, может он уже подбрасывал самородку технологические идейки. Кто его знает?

Наконец паспорт был выправлен. В новом качестве уже можно двигаться в путь, а значит дошла очередь до проблемы с возможным негласным надзором.

Понятно, что мафия или власть не являлись проблемой. Один бросок в пространстве оставлял их с носом. Но гоблинам такой фортель не помеха, а именно их внимания я желал избежать прежде всего.

Перебирая в уме давешний разговор в Пскове, я скоро нашёл зацепку. Гоблин всё–таки проболтался. Он вычислил меня по подносу с едой. Не знаю, как это у них работает, но появление пайки является, по–видимому, ключевым моментом. А появляется она хоть и в определённое время, но только тогда, когда я хочу есть. Из чего следует, что меня выдаёт голод. Нет голода, нет и локализации.

Чипсы ещё не изобретены, а картофель пока кушают только дворцовые гурманы как заморское лакомство. К тому же сухарики куда проще. Их я и приготовил. Нарезал хлеб широкими кусками, натирал чесноком, обсыпал солью, затем вновь нарезал уже мелкими кубиками и высушивал на печи. Кроме того, я закупил воблы и настрогал вкусных мясистых спинок. Припасы рассыпал по холщовым мешочкам и отправился в путь, почувствовав спиной облегчённое благословение Брагина.

Глава седьмая. Караван

Глава седьмая. Караван

Великая, Волга, Сура, Ангара, теперь Лена. С тех пор как меня подхватило течение неизвестной североамериканской реки, водные потоки стали основной движущей силой. Впрочем, таковой они являлись и для всех остальных людей. Реки связали воедино Русь, они же позволили предкам перешагнуть за Урал и покорить огромные пространства Сибири.

От Жигаловской пристани до Якутска путешествие не обещало особых сюрпризов. Давно разведанный речной путь был сродни федеральному шоссе. При той существенной оговорке, что здесь считалось в порядке вещей не повстречать ни единого человека на протяжении доброй тысячи вёрст, а на протяжении злой тысячи столкнуться со смертью в любом из её обличий человеческих, звериных или стихийных. Но ведь на то он и порядок вещей, чтоб не застать врасплох.

Неделю за неделей по обоим берегам Лены тянулась тайга. Населённые пункты встречались здесь едва ли чаще чем в Антарктиде. Горы время от времени пытались сдавить реку, но всякий раз отступали перед её напором. Могучий поток отыгрывался на берегах помягче, послабее, смывая подчас целые рощи. Я смотрел равнодушно как на ярость стихии, так и на величественный покой горных хребтов. Красоты дикой природы давно сидели в печёнках.