Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

Главная забота о защите подведомственных уездов от набегов и организации ответных походов против кочевников ложилась на воевод к востоку от Урала (Строгановы, как известно, базировались к западу — в пермских землях). Административная иерархия долгое время препятствовала оперативному реагированию на стремительные атаки Кучумовичей и калмыков. Всякий раз тюменским и тарским наместникам требовалось заручиться санкцией тобольского разрядного воеводы, а порой и столичных инстанций на применение военной силы к «иноземцам». Последние пользовались этими проволочками и нередко скрывались в степных просторах безнаказанными. В одной из отписок пересказаны подслушанные военные планы тайшей: «Тюмень де от иных городов удалена, а люди де на Тюмени живут от города в одале, покаместа де русские люди збираютца, и мы де хлеб потопчем и деревни позжем»[532]. Случалось, что русские ратники отказывались выступать в поход из-за задержки казенного жалованья[533]. Ведь оно нередко составляло их единственный источник существования в неосвоенной пока стране.

Хотя, надо сказать, Тобольск служил и источником нововведений в военном деле. В ходе преобразований в вооруженных силах Московского государства в этом городе появились полки нового строя. В 1661 г. туда прибыли по царскому указу «немцы полковники, подполковники, ротмистры и порутчики», которые набрали из местных жителей тысячу рейтар, тысячу солдат и пятьсот стрельцов. Но «учены строю» они были вовсе не немцем, а полковником Д.И. Полуэктовым, под началом которого успешно «бились с ызменники башкирцы и с калмыки и с царевичем сибирским»[534]. Военная реформа докатилась до Тобольска как раз накануне башкирского восстания, а Полуэктов разбил татаро-башкирскую конницу у озера Иртяш осенью 1662 г.

В гарнизонах южной полосы Сибири служили стрельцы, делившиеся на сотни, и казаки, распределенные по станицам. В том и другом подразделении формально должно было состоять по сто человек, но обычно насчитывалось меньше[535]. Была сформирована система разъездов и караулов для оповещения о вражеских набегах.

Другой объект «внимания» Кучумовичей — Южный Урал находился под защитой уфимских воевод. В первой половине XVII в. им пришлось столкнуться е массовой миграцией калмыков, и гарнизоны в этом регионе были значительно усилены. Изменилась структура уфимского войска: с 1630-х годов его основу вместо пеших стрельцов составили конные служилые люди, способные предпринимать дальние походы против кочевников. В караульные разъезды здесь посылали станицы не по 4–7 человек, как на южном московском порубежье, а по 40–100, с дозволением принимать бой с соизмеримыми встречными силами неприятеля[536]. Увеличение военного потенциала России на границе сибирских степей послужило одной из причин миграции калмыков оттуда в Нижнее Поволжье.

При этом не стоит преувеличивать масштабы агрессивности Кучумовичей. Имея под началом незначительное количество «подданных»-сторонников, они сами по себе представляли некоторую угрозу лишь в альянсе с калмыками. Причем на опорные пункты русской власти в регионе — укрепленные города — они, как правило, не посягали. Как заметил В.В. Пестерев, об отсутствии серьезной опасности для сибирских городов свидетельствовали повсеместная обветшалость и разрушение их крепостных сооружений в XVII в.[537]. Нападения совершались главным образом на сельские местности.

Но все-таки большую часть времени царевичи предавались мирным занятиям. Исходя из отмеченной выше специфики приказной документации, мы можем получить информацию об этой стороне их жизни буквально по крупицам. Кочевой образ жизни Кучумовичей предполагал занятие скотоводством, прежде всего это выпас овец. В отписках и расспросных речах проскальзывают также сведения о промысловых занятиях. Охота и рыболовство были неотъемлемой частью жизненного уклада и в целом «хозяйственно-культурного типа» сибирских татар, результатом их долгого соседства и частичного смешения с местными самодийцами и уграми[538]. На рацион питания «казаков» влиял хозяйственный уклад населения, с которым им доводилось соседствовать. В этом укладе у прииртышских татар важное место занимала добыча рыбы, которая нередко служила основной пищей. С помощью различных приспособлений (запоров, чайдаулов, суганов) ловили осенью ировую^_~юровую рыбу, весной — паровую[539]. Жители Тарского уезда в 1667/68 г. просили власти не забирать под пашни их «угожие места, гнезда и зверовые всякие угодья и рыбные ловли», поскольку, во-первых, «у нас… те места вотчинные исстари и до Ермакова взятья Сибири»; во-вторых, в тех местах, писали они в челобитной, мы «живем, зверя и рыбу промышляем, зверем ваш государев ясак платим, а рыбою з женишками и з детишками кормимся»[540].