Сибирский ковчег Менделеевых

Далее он стал рассуждать, автоматически передвигая фигуры, тем самым решая, в какую именно сторону направятся беглецы. Возникал вполне резонный вопрос: двинутся они на север или на юг.

«На север вряд ли, – думал он, – поскольку сами они с южных краев. Значит, остается юг, а потому наверняка будут пробираться в сторону Тюмени. По левому берегу Иртыша, а потом вдоль Тобола и до Туры им дорога вряд ли известна. Потому они явно выберут путь по старому сибирскому тракту. Тут и к бабке ходить не надо…»

Он налил себе в стакан холодного чая и вытянул из начатой пачки папиросу, закурил, что делал довольно редко, лишь когда ему случалось решать подобные задачи. Глянул на шахматную доску, где часть фигур сосредоточилась в центре, а фигуры воображаемого противника образовали вокруг них что-то похожее на полукруг.

«Вот-вот так бы я и поступил на месте пристава Вахрушева, организовал засаду возле переправы или где-то на тракте. В городе тех беглецов им вряд ли удастся сыскать».

Он не заметил, как Мария Дмитриевна подошла к нему, ласково провела рукой по всклокоченной шевелюре и поинтересовалась:

– Неужели тебе скучно со мной, коль решил сам с собой в игрушки поиграть?

Он, слегка смутившись, ответил:

– Совсем нет, просто соображаю. Как наш беглец поступит, если его товарищам удастся из острога бежать.

– О ком это ты? – не сразу поняла она.

– Я же тебе рассказывал, – недовольно хмыкнул он, – про того мужика, ради которого меня давеча в участок позвали. Или забыла уже? Ой, память у нас не иначе как девичья, ничего не скажешь…

– Совсем не забыла, – чуть обиделась Мария Дмитриевна, – только одного не пойму: как ты через эти фигурки можешь что-то человеческое распознать?

– А вот и могу. Что в том особенного. Шахматы ведь не просто так придумали, как, впрочем, и другие игры. Это все к людям относится. И король, и королева – все они из жизни взяты.

– А если о нас речь вести, тогда я королевой буду? – с лукавинкой в голосе поинтересовалась она.

– Несомненно, – улыбнулся он, – ты – моя королева, а я в таком случае беру на себя роль короля.

– И с кем мы будем воевать? – вполне серьезно, глядя на улыбающегося мужа, спросила Мария Дмитриевна.

– Противников много, – без малейшей улыбки ответил он, – например, мы сами.

– Ты хочешь сказать, будто меж нами идет сражение, – не поверила она. – Это как же?

– Да нет, пока друг с другом мы, судя по всему, не воюем. Разве что ночью, – чуть улыбнулся он.

– Ой-ой, – смущенно замахала руками Мария Дмитриевна, – давай не будем об этом. Главное, пока военных действий не предвидится, а там… поглядим.

– Хорошо, но церковь считает, что, прежде всего, человеку приходится воевать самому с собой.

– Это как же? Как я могу воевать против себя? Для меня это слишком сложно, поясни…

– Допустим, ты очень любишь сладкое…

– Как ты догадался? – облизнулась Мария Дмитриевна, – я того ни от кого не скрываю. И что тут такого?

– Вот, это и есть грех, когда поощряешь себя в своих слабостях. Или, к примеру, возьмем корыстолюбие. Да что я буду тебе о грехах человеческих пересказывать, читай Святое Писание, там все доступно изложено.

– Я-то думала, ты мне расскажешь, кто для нас действительно серьезный противник, а вести борьбу с самим собой – это скучно.

– Знаешь, будут у нас и такие противники, дай только время. Оглянуться не успеешь, как обложат со всех сторон.

– Ну, когда они появятся, тогда и к обороне готовиться начнем. А пока рано о том думать.

Иван Павлович отодвинул от себя шахматную доску, встал, обнял жену и чмокнул ее в щеку. Она чуть отстранилась от него, провела рукой по его лицу, сказав:

– Опять сегодня не брился, тогда бы уж бороду отпустил, что ли. Вот и начинай сам с собой бороться, я не против.

– А чего это мы дома сидим? – сменил он тему. – Так действительно недолго и войну друг с дружкой затеять. Одевайся, и пойдем погуляем, пока погода позволяет.

– С радостью, – ответила она, – я мигом.

Они прошлись по обсаженной березами и старыми липами Богоявленской улице, а потом, не сговариваясь, повернули направо, прошли мимо ажурной каменной церковной ограды и начали подниматься в нагорную часть города. Навстречу им то и дело попадалось много знакомых пар, возвращающихся с прогулки, с которыми они любезно раскланивались и продолжали подниматься наверх. По пути они прошли под каменной аркой, постройки еще петровских времен, между расходящихся веером вверх замшелых стен, сложенных из крупных с непонятными клеймами кирпичей.

Сверху над ними, словно плыла на невидимых крыльях многоярусная соборная колокольня, из оконных проемов которой выглядывали наружу литые бронзовые бока колоколов, напоминающие длиннополые бабские юбки, приезжающих в город зимой на оленях северных инородцах. Мария Дмитриевна, задрав голову, не отрываясь, смотрела на недавно выстроенную колокольню и не заметила, как за что-то запнулась и едва не полетела на землю, если бы муж не успел подхватить ее.

– Осторожно, – заметил он и ехидно спросил: – Ну как, всех ворон пересчитала или еще остались?