Сиддхартха

Siddhartha answered: "How old, would you think, is our oldest Samana, our venerable teacher?"	И сказал Сиддхартха: - Сколько по-твоему лет старейшему самане, нашему достопочтенному учителю?
Quoth Govinda:	Ответил Говинда:
"Our oldest one might be about sixty years of age."	- Лет шестьдесят, верно, будет ему.
And Siddhartha:	А Сиддхартха на это:
"He has lived for sixty years and has not reached the nirvana.	- Шестьдесят лет прожил он на свете, а Нирваны не достиг.
He'll turn seventy and eighty, and you and me, we will grow just as old and will do our exercises, and will fast, and will meditate.	Он проживет и семьдесят, и восемьдесят. И мы с тобой проживем столько же, будем подвигаться, будем поститься и размышлять, а Нирваны все-таки не достигнем, - ни он, ни мы.
But we will not reach the nirvana, he won't and we won't. Oh Govinda, I believe out of all the Samanas out there, perhaps not a single one, not a single one, will reach the nirvana.	О Г овинда, сдается мне, из всех саман, существующих в мире, быть может, ни один не достигнет Нирваны.
We find comfort, we find numbness, we learn feats, to deceive others.	Мы тешим себя надеждами, мы приобретаем знания и умения, которыми сами себя дурачим.
But the most important thing, the path of paths, we will not find."	Но того, что одно только и является существенным, - настоящего пути мы не находим.
"If you only," spoke Govinda, "wouldn't speak such terrible words, Siddhartha! How could it be that among so many learned men, among so many Brahmans, among so many austere and venerable Samanas, among so many who are searching, so many who are eagerly trying, so many holy men, no one will find the path of paths?"	- Не говори таких страшных слов, о Сиддхартха! - сказал Говинда.- Возможно ли, чтобы среди стольких ученых мужей, среди брахманов и стольких ищущих и подвигающихся святых мужей ни один не нашел настоящего пути?
But Siddhartha said in a voice which contained just as much sadness as mockery, with a quiet, a slightly sad, a slightly mocking voice:	Сиддхартха же голосом, в котором звучало столько же печали, сколько насмешки - тихим, немного печальным, немного насмешливым голосом, ответил:
"Soon, Govinda, your friend will leave the path of the Samanas, he has walked along your side for so long.	- Скоро, о Г овинда, друг твой оставит стезю саман, по которой так долго шел вместе с тобой.
I'm suffering of thirst, oh Govinda, and on this long path of a Samana, my thirst has remained as strong as ever.	Я томлюсь жаждой, о Говинда, а на этом долгом пути, пройденном вместе с саманами, я ни капли не утолил этой жажды.
I always thirsted for knowledge, I have always been full of questions.	Все время я жаждал познания, все время меня осаждали вопросы.
I have asked the Brahmans, year after year, and I have asked the holy Vedas, year after year, and I have asked the devote Samanas, year after year. Perhaps, oh Govinda, it had been just as well, had been just as smart and just as profitable, if I had asked the hornbill-bird or the chimpanzee.	Г од за годом расспрашивал я брахманов, вопрошал священные Веды, обращался к благочестивым саманам - год за годом... Быть может, о Г овинда, было столько же умно и целесообразно и обращаться с такими вопросами к птице-носорогу или к шимпанзе.
It took me a long time and am not finished learning this yet, oh Govinda: that there is nothing to be learned!	Сколько времени я потратил и все еще трачу на учение, а пришел лишь к тому выводу, что ничему нельзя научиться.