Сиделка

Правда, сегодня похождения героев меня не увлекали, и мысли снова вернулись к утреннему визиту комиссии. А точнее, к одному из ее членов — Горну.

Я вспоминала его жесткий взгляд, изменившееся лицо, гордую посадку головы… И ловила себя на том, что хочу вновь увидеть своего недавнего пациента, проверить швы, убедиться, что с ними все в порядке. И успокоить не в меру расходившуюся совесть, обвиняющую меня в том, что я бросила больного на произвол судьбы.

«Ты ведь врач, Кейт, — зудел внутренний голос. — Ты должна была до последнего оставаться с пациентом».

«Никакой я не врач, — ругалась я с собственной паранойей. — И не обязана оставаться рядом с человеком, который мою помощь и в рен не ставит!» Но проклятый собеседник не умолкал, ковыряя больную рану, ныл, нудил, доставал меня своей «правильностью», пока я в сердцах не выругалась и не послала его подальше.

Вечер наступил незаметно. За окном по-прежнему шел снег. Он укрывал Бреголь холодным белым покровом. Солнце пряталось за низкими тучами. Из печных труб густо валил дым, поднимаясь в серое дартское небо.

Я забрала у своих пациентов карты, перевязала Шимона, проверила повязки у Брансона и Снорга и напоила мужчин отваром. Обычные необходимые процедуры. Постепенно разговоры и шутки сошли на нет, больные незаметно уснули, и в палате наступила тишина.

Я любила это ощущение ночного покоя. Мне нравились и тусклый свет ночника, и едва различимое дыхание пациентов, и скрипы, и шорохи, доносящиеся из коридора, и даже еле слышное ворчание Курца, охраняющего дверь. С псом у меня сложились довольно странные отношения. Упрямец не реагировал ни на какие мои попытки подружиться, но стоило мне выйти в коридор, как я оказывалась под его неусыпным наблюдением. Угольно-черные глаза следили за мной, не мигая и ни на минуту не выпуская из виду. Порой Курц напоминал мне своего хозяина. Он был таким же мрачным, подозрительным и одиноким. И в его взгляде порой мелькала такая же лютая тоска.

Рес! Что-то я в последнее время стала слишком впечатлительной. Вот уже и собаке приписываю то, чего та и близко не испытывает. Скажите на милость, с чего здоровому упитанному псу, живущему на полном довольствии ведомства, тосковать и печалиться? Да его жизни половина жителей Бреголя позавидует!

Я осторожно подняла сползшее одеяло и укрыла Шимона. М-да. Сидение в четырех стенах явно не идет мне на пользу. А выходные, которые обещались в контракте, все никак не наступят.

Поправив подушку Снорга, проверила повязки Брансона и удовлетворенно кивнула. Все нормально. Еще несколько дней, и парни окончательно поправятся.

Я прошла в свою комнатушку, оставив дверь приоткрытой на случай, если больным что-либо понадобится, и, скинув туфли, прилегла на кровать. Накопленная за многие дни усталость давала себя знать. Затылок ломило, глаза казались засыпанными песком. Мелким таким, почти неощутимым. Ноги гудели.

Уговорив себя, что ничего не случится, если я пару часов подремлю, легла поудобнее и сама не заметила, как провалилась в сон.

— Ну, здравствуйте, Карина Сергеевна.

В полутьме прокуренного кабинета голос говорящего звучал глухо.

— Добрый день.

Я разглядывала сидящего передо мной мужчину. Средних лет, кряжистый, лицо неприятное, с тяжелым подбородком и крупным носом. Волосатые руки медленно перебирают нефритовые четки. Здоровенные золотые часы на запястье кричат о достатке владельца и об отсутствии у него вкуса. Светлая рубашка расстегнута на груди, выставляя напоказ толстую цепь, плотно охватывающую шею. Не мужик, а какой-то карикатурный ремейк девяностых.

— Присаживайтесь.

Мужчина небрежно кивнул на низкое кожаное кресло, стоящее у стола.

Садиться я не торопилась. Уставившись на незнакомца, возмущенно спросила:

— Может, вы объясните, что происходит? Зачем было устраивать этот цирк с похищением?

— Карина Сергеевна, о чем вы? — бусины размеренно двигались в толстых пальцах. — Вас никто не похищал. Всего лишь довезли до моего клуба.

Ага. Довезли… Дернули за руку и запихнули в машину, на виду у прохожих!

— Чего вы хотите?

Я посмотрела в прищуренные зеленые глаза.

— Где ваш муж, Карина Сергеевна? — вкрадчиво спросил мужчина. Он отложил четки и закурил. Я наблюдала, как сигаретный дым плывет над столом, витиеватыми кольцами поднимаясь к высокому потолку, и пыталась понять, куда попала. Пара отморозков, что запихнули меня в машину, не удосужились объяснить, что происходит. Я только сообразила, что вышли мы где-то в центре, недалеко от «Галереи», и оказались у черного входа в торце темного двухэтажного здания.

— Карина Сергеевна?

Я продолжала рассматривать комнату. Свет настенных бра не мог рассеять окружающий полумрак, выхватывая из темноты лишь отдельные фрагменты. Шкафы, доверху заставленные книгами, фотографиями в рамках, разнокалиберными кубками и статуэтками. Картины, в тяжелых позолоченных рамах. Большой кожаный диван. Ковер на полу, непонятной расцветки. Массивный письменный стол, с полированной деревянной поверхностью.