Сидящее в нас. Книга первая

И заржал. Диамель грустно посмотрела на прекрасную вазу, прощаясь с ней навсегда. Перед мастером стыдно – вздохнула она – а ведь человек старался, создавал красоту.

 – Надеюсь, ты вздыхаешь по мне? – ухмыльнулся Саилтах, игриво подмигнув.

– Нет, – нарочито печально взглянула на него Диамель. – Я вздыхаю по покойнику.

– Да брось ты! Я прикажу налепить тебе сотню таких горшков.

– Это не горшки, чудовище. Это подлинные произведения искусства.

– Это не произведения, зануда. Это обычные размалёванные горшки. Такие твой мастер лепит каждый день.

– Ты безнадёжен, – махнула рукой Диамель на попытку отстоять своё имущество.

– Я великий воин, – заявил король, любуясь, как его наследник под шумок раскачивает тонконогую резную подставку под цветком. – А вы с твоим Астатом амбарные крысы. Только и знаете, что пересчитывать мешки с зерном. Нур, поднажми! Не позорь великий род Атадитов!

Нуртах Пятый поднажал, и у королевы-матери стало на одно произведение искусства меньше. Победитель великанов заулюлюкал, сложился пополам и принялся бойко развозить по полу землю. Затем цапнул несчастный умирающий цветок и давай лупить им по полу, вопя на всю крепость.

– Создатель! – зажала уши Диамель. – Как же я устала от великих Атадитов. Лучше пойду, отдохну за работой, – поднялась она, намереваясь покинуть поле боя.

– Ну, уж нет! – подскочил с кресла Саилтах и цапнул её за подол.

Потянул, подсёк, прижал к себе и принялся целеустремлённо подталкивать к тахте.

– Прекрати! – смутилась Диамель, косясь на развоевавшегося чумазого сына.

– Да ладно, – пыхтел в ухо Саилтах, стараясь побороть её сопротивление и не сломать свою хрупкую жёнушку. – Он и не заметит.

Как бы ни так! Нуртах Пятый никому не спускал подлых попыток играть в интересные игры без него.

– Хуа! – взревел он и вразвалочку пошлёпал к ним.

Цапнул мать за подол, потянул, подсёк и шлёпнулся на попку. Любой другой сопляк разнылся бы. Но гордый наследник Атадитов ловко взгромоздился на карачки и боднул многострадальный отцовский сапог упрямой головёнкой. Саилтах подхватил сынишку и поднял над собой, торжествующе рыкнув. Диамель тотчас скользнула на цыпочках к дверям. И с облегчением покинула собственные покои, где давно уже никакого покоя. У этих Атадитов в распоряжении целая крепость, но они упорно берут на абордаж её несчастную спаленку и разносят в щепки.

Она миновала залу королевских покоев, приветливо кивнув склонившим головы гвардейцам. И нырнула в королевский кабинет: его муж практически подарил ей для тех занятий, которые терпеть не мог. Сам он заглядывал в ненавистное место пыток лишь поприветствовать супругу после очередной отлучки. С тех пор, как он вручил ей огромный перстень с родовой печаткой Атадитов вместо камня, королева трудолюбиво разгребала все насущные проблемы Суабалара. Даже научилась рисовать размашистые росчерки волеизъявлений Саилтаха.

Наштиры короля – и казначейский, и посольский, и внутренних дел – быстро признали за ней это право, ибо порядка в делах стало куда больше. Диамель оказалась последовательной и упорной ученицей, чем подкупала даже таких неподкупных скептиков. Но главное, королева никогда не затягивала дела, как вечно бегающий от них король.

Ещё парочка наштиров – безопасности и военный – редко забрасывали её проблемами, ибо такими делами король занимался исключительно собственноручно. Но и эта парочка постепенно признала за его супругой право помогать в нелёгком, обширном и утомительном деле управления государством. Остальным же без надобности знать, кто в действительности правит мирной жизнью народа.

Пока ещё мирной – привычно отметила Диамель, опускаясь в кресло мужа, давно забывшее, как выглядит хозяин. Она неспешно расправила платье, скинула туфли и устроила ноги на мягкой подушке. Рассеянно оглядела стол, на котором почти не было свободного места, но царил безупречный порядок – нескончаемый повод для насмешек Саилтаха. Безотчётно переставила с места на место чернильницу, взяла перо, проверила, хорошо ли заточен кончик.

Взяла с глубокого подноса, стоявшего по правую руку, свиток, венчавший целую горку своих двойников. Сломала печать, развернула и привычно пробежала глазами. Свернула, задумалась. Голова не желала сосредоточиться на работе. Пока ещё мирной – крутилось в ней детским волчком, и от этого несносного верчения все остальные мысли разлетались мелкими брызгами.

Наштир казначейства – достопочтенный Фурах Асун – научил её многим вещам, и Диамель высоко ценила советы старика. Самой любимой его присказкой была полушутка-полуистина: не можешь работать – не работай. Не мучай собственную опустевшую голову сейчас, дабы после та же участь не постигла другие головы, вынужденные исправлять твои ошибки. Смешно и мудро – улыбнулась Диамель, потеряно собираясь с мыслями. А заодно пытаясь нащупать, что же не даёт ей покоя? Почему она никак не может сосредоточиться?