Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

2. Вплоть до 28 августа “Известия”, официальный орган советской прессы, ни разу ни словом не обмолвились о “величайшем триумфе” ГПУ — аресте Савинкова. Спрашивается, почему в течение целой недели — а Савинкова арестовали 20 августа — большевики хранили молчание?

3. Что делают все так называемые его искренние последователи и почитатели? Все те старые сладкоголосые политики, бесконечно апеллировавшие и к мнению европейской общественности, и к большевикам, теперь вставшие на путь лжи в узких пропагандистских целях? Нет ни единого факта, который бы указывал на отношения Савинкова с союзниками, по крайней мере за последние два года.

Какие же логические выводы напрашиваются сами собой? Думаю, что Савинков был просто убит еще при переходе границы, а его роль на суде “за закрытыми дверями” сыграл загримированный московский чекист…

Сэр! Я обращаюсь к Вам, чей печатный орган всегда был флагманом антибольшевизма и антикоммунизма, с просьбой защитить честь и доброе имя Бориса Савинкова.

С уважением,

Сидней Рейли».

Рейли не ограничился только письмом в газету. Его копию он направил и Уинстону Черчиллю. Он опасался, что ложные, как ему казалось, известия из Москвы о раскаянии Савинкова могут оказать влияние даже на взгляды «неистового Уинстона». Вместе с копией письма в «Морнинг пост» он направил ему и небольшую записку.

«Дорогой мистер Черчилль!

Известие о несчастье, происшедшем с Борисом Савинковым, несомненно доставило Вам немало боли. Ни я, ни мои близкие друзья и коллеги не смогли получить каких-либо достоверных известий о его судьбе. Наше убеждение, что он пал жертвой хитроумной комбинации ЧК, имеет под собой все основания. Некоторые соображения на этот счет я выразил в письме, направленном мной сегодня в “Морнинг пост”. Зная Вашу постоянную заинтересованность, беру на себя смелость отправить его копию.

Всегда к Вашим услугам, с искренним уважением,

Сидней Рейли».

Письмо Сиднея Рейли Уинстону Черчиллю из Парижа о судьбе Бориса Савинкова.

3 сентября 1924 г.

Черчилль ответил. Копия этого письма к Рейли сохранилась в его архиве. Будучи опытным политиком и проницательным человеком, он отметил, что у Рейли не хватает фактического материала. Поэтому и ответное послание Черчилля хотя и было теплым, но носило весьма обтекаемый характер.

«Дорогой мистер Рейли!

Я был глубоко потрясен, прочитав новости о господине Савинкове. Тем не менее Ваше письмо в “Морнинг пост” содержит больше эмоций, чем фактов. Из него мне так и не удалось узнать, какие, собственно, причины заставили его уехать в Советскую Россию, какие цели он при этом преследовал. Если Савинков действительно прощен большевиками, я был бы этому исключительно рад. Уверен, что влияние Савинкова в среде большевиков никогда не будет служить ухудшению дел. Факт его прощения, если это, конечно, правда, — первое скромное известие, которое достигло моих ушей.

Буду всегда рад узнать все, что Вам удастся разузнать по этому вопросу, поскольку считаю Савинкова великим человеком и великим русским патриотом, хотя и не являюсь сторонником террористических методов, к которым он прибегал в своей борьбе. Судить о политике чужой страны — весьма тяжелое занятие.

С уважением,

Уинстон С. Черчилль».

Между тем в западных газетах появились и фотографии, сделанные во время суда. Увидев их, Рейли был вынужден признать — судили действительно Савинкова. «Прилагаемая фотография из Times совершенно уничтожает мою теорию о том, что Б.В. погиб и что вместо него судят подставное лицо, — писал он 4 сентября. — Приходится искать другое объяснение этой убийственной клеветы». Объяснение и в самом деле не заставило себя ждать. Но такое, что Рейли был окончательно раздавлен им…

Пятого сентября он получил номер «Известий» от 30 августа и, как признавался он сам, «два раза прочел его от первого до последнего слова». «Пусть это будет официальный орган “сволочей”, пусть это будет величайший в мире рассадник лжи и клеветы, но под заглавиями “Письменные показания Савинкова” и “Заключительное слово Савинкова” говорит никто иной, как Б. В. С., — с горечью признавал он. — Это его слова, это все его стиль, это его образные выражения. Подбить его подписать они могут — сколько угодно, но этого даже они не могут сфальсифицировать;

Вывод Рейли был безжалостным: «Мы стоим перед абсолютным фактом (мне слишком тяжело его квалифицировать); оспаривать этого факта мы не можем — единственное, что мы можем, это — искать мотивы и разбираться в них… Факт свершился; оправдать его ничем нельзя. Совершился величайший грех — “грех против Св. Духа” — это неизмеримо больше, чем грех против родины, друзей, товарищей и пр., и пр., нанесен величайший удар антибольшевистскому движению во всем мире, дан неоценимый по размерам триумф большевикам (куда больший, чем победа над Колчаком, Деникиным и др.)».